Читать книгу "Демоны Хазарии и девушка Деби - Меир Узиэль"

Посланец сообщил великанам. У них уже были и билеты в США. «Каритас» отменил их.

Великаны ехал полтора часа в Рим, чтобы получить билеты на рейс «Эль-Аль». Они были счастливы, двигаясь в медлительном итальянском автобусе.

Но пока они добирались до Агентства, пришло предупреждение из Израиля: «В аэропорту Бен-Гурион им не дадут разрешение на въезд. Не делайте нам проблемы».

Великаны вошли, и им сообщили об этом.

«Что ж, полетим в США, и оттуда приедем в Израиль» – вздохнули великаны и вернулись в лагерь. Билеты на рейс в «Эль-Апь» отменили. Трудно представить, какие там были крики. Билет на американский рейс были восстановлены. На следующий день все четырнадцать великанов исчезли в маленьком северном городке США.

Ну, и каков конец? Посланец позвонил один раз раввину еврейской общины в том американском городке.

«Да, они были у меня один раз, – ответил раввин, – я так и не сумел понять их историю. Православные им устроили здесь торжественную встречу, празднично украсили весь город к их приезду. Что говорить, одни сложности. Если они захотят принять еврейство, посмотрим, чем сможем им помочь».

Таков конец этой истории. Посланец таки не знает, что с ними дальше случилось.

Глава шестьдесят первая

Четыре всадника и Тита с трудом передвигались в густом тумане, смутно различая уши своих коней. Они боялись потерять друг друга, и все время окрикивали один другого. Тита, которая не была великой всадницей, прилипла к бокам своей лошади.

Вороны не рисковали взлетать, сидя на краях седел. Ханан все еще пребывал под впечатлением ночи бдения и учения. Впервые в жизни он знал, что должен делать и где должен жить.

Так они двигались мелкими шажками, примерно, час, пока не поняли, что туман не собирается рассеяться, и кони понимали, что еще немного, копыта их застрянут в каком-нибудь пне или провалятся в яму.

Всадники сошли с коней и вели их на поводу. Так можно было хотя бы чувствовать землю под ногами. С высоты коня твердь смутно видна, и глаза напрягаются, чтобы увидеть что-то надежное впереди и под собой.

«Надо было нам остаться там еще один день», – сказал Ханан, что и следовало от него ожидать, – все равно мы совсем не продвинулись».

Вороны карканьем выражали недовольство его словами. Как легко найти причину, чтобы не продвигаться дальше.

«Слышишь ворон, – сказал Ханану Песах, – есть такие, которые считают, что нет у нас права решать идти ли дальше».

«Видно, все так думают, – сказал Ханан, – осторожно, здесь кусты, да? Все абсолютно уверены, что есть у нас долг, который мы обязаны исполнить. Мы оказались в ловушке у судьбы, не принадлежащей нам. Я чувствую себя, как человек, которого взгромоздили на телегу, покрытую сверху, которая движется не в то место, куда я стремлюсь добраться».

Этот нарисованный Ханааном образ произвел на остальных глубокое впечатление. Депрессивное состояние охватило их в этом слепом, неизвестно куда, движении. Думаю, если бы в наше время все это Ханаан бы пропел, получился бы грустный шлягер, выражающий тоску молодости.

Они продолжали свой путь, мокрые от тумана.

«Так мы никуда не доберемся. Мы ведь почти не отдалились от ешивы, – сказал Ханан, – давайте вернемся».

«Вы уверены, что мы знаем, где восток?» – сказал один из всадников.

Все остановились при этом возгласе и стали вглядываться вверх, в надежде увидеть хотя бы бледный оттиск солнца.

«Ничего не видно», – сказал тот же всадник, парень молчаливый, которого только серьезная причина могла заставить раскрыть рот.

«Может, стоит остановиться и ждать, пока туман рассеется? – сказал другой всадник, – если продолжим двигаться, мы совсем собьемся с пути».

«Холодно», – еле слышно пролепетала Тита, но все услышали.

Холодно означало, что при остановке можно совсем замерзнуть.

«Лучше двигаться, ничего мы не выиграем от остановки. Мы же совсем промокли и дрожим. Если мы и так страдаем, лучше все же двигаться», – сказал Песах, потянул поводья и двинулся с места. Остальные сделали то же самое, не столько из поддержки, а от боязни потерять Пе-саха в этом густом, как молоко, тумане.

«Так или иначе, нет особой важности в точном направлении. Это большая страна, и ее надо пересечь, пока мы не доберемся до реки. В этом трудно ошибиться», – поддержал Песах остальных голосом, в который прокралась какая-то даже странная шутливость, вовсе не соответствующая создавшейся ситуации.

Тита приблизилась к нему, возникла перед его лицом из тумана и поцеловала его в щеку. Ее прикосновение, свежесть ее щеки и губ были, как награда в поддержку его мнения – не останавливаться в этот холод.

Остальные не очень-то расчувствовались от этого мига радости, возникшего в туманне утра. Не было чему радоваться в этом слепом безмолвии. И они продолжали двигаться в густой траве, сапоги их иногда ступали в лужу или болото.

«Некоторые удивительные строки ночного чтения все еще звучат в моей голове», – сказал Ханан, который двигался, как во сне, пытаясь руками развеять пары тумана, охватывающие всех, – «Окружите и овейте Сион, возвысьте дворцы его». Разве не удивительно выражение «возвысьте дворцы его»?

Никто не ответил. Каждый был погружен в размышления.

«Не будьте столь печальными. Еще несколько часов, и солнце развеет туман, и мы увидим дорогу», – сказал Ханан.

«Солнце-то взойдет, – сказал Товияу, – но дорогу мы не увидим. И не вспомним дорогу, которую мы сейчас прошли. Знал бы я, во что ввязываюсь, никакая авантюра, и никакая оплата за это получением коня не заставила меня идти дорогами демонов».

«Я надеюсь, мы скоро услышим, что дети живы, найдены и возвращены, – сказал Песах, – и тогда весь этот туман, в котором мы блуждаем, рассеется, и опять станем четверо юношей, лишенных забот и свободных от всяческого долга. Или, вернее, шестеро юношей, если вспомнить Дуди и Ахава, которые остались на хуторе Они тоже в той же ловушке судьбы, что и мы, не так ли?»

«Радостными мы вышли в этот путь по Хазарии, радостными возвращались до того ручья, в котором обитает дьявол Самбатион. Но я думаю, что никогда уже мы не будем такими веселыми, какими были до того дня, когда были схвачены дети. Даже если их найдут и вернут домой, кто вернет Элени, Гилу, Миру?» – сказал Гедалияу, пригладил начинающуюся лысину и протер глаза, чтобы лучше вглядеться в туман, но, по правде, он отер слезу.

Все замолчали на какое-то мгновение.

«Великий раввин почитается учениками, – сказал Ханан, – для меня он источник изумления и притяжения» Он не объяснил, кого имеет в виду, но все понимали, о ком идет речь, ибо все еще были под впечатлением расставания с раввином.

«Если бы мы остались еще там, около него, он бы сказал нам, что делать. Он бы разъяснил бы нам все и дал бы ответы на вопросы, которые мы не умеем задавать», – добавил Ханан.