Читать книгу "Голубые глаза, черные волосы - Маргерит Дюрас"

Яну Андреа

В центре этой истории, говорит актер, один летний вечер.

Ни ветерка. На виду у всего города холл отеля «Рош» с распахнутыми дверями и окнами отделяет красную от заката ночь от сумрака парка.

В холле сидят женщины с детьми, они говорят, что подобные вечера случаются очень редко, может быть, три-четыре раза в сезон, и к тому же не каждый год, так что нужно пользоваться случаем, ведь неизвестно, даст ли Бог прожить еще несколько таких же красивых вечеров, как этот.

Снаружи, на террасе отеля, расположились мужчины. Их так же хорошо слышно, как и женщин из холла. Они так же говорят о времени, проведенном на пляжах Севера. Их голоса ровны и спокойны, они обсуждают невиданную красоту летнего вечера.

Мимо людей, наблюдающих с дороги позади отеля за тем, что творится в холле, идет мужчина. Через парк он направляется к открытому окну.

Незадолго до того как он пересек дорогу, буквально за несколько секунд до этого, в холле появляется она, главная героиня этой истории. Она вошла в дверь со стороны парка.

Когда мужчина достигает окна, она уже здесь, в нескольких метрах от него, среди других женщин.

С того места, где он стоит, мужчина даже при желании не мог бы увидеть ее лица. Она смотрит в сторону двери, ведущей к пляжу.

Она молода. На ногах у нее белые кеды. Тело ее стройное и гибкое, ее кожа слишком светла для такого солнечного лета, у нее черные волосы. Из-за того что она стоит спиной к окну, разглядеть ее лицо невозможно. На ней белые шорты. Вокруг талии небрежно повязан черный шелковый шарф. В волосах темно-синяя повязка, предвещающая синеву глаз.

Внезапно в отеле раздается крик. Кто кричит — неизвестно.

Это некое имя, необычной, волнующей звучности, с единственной плачущей гласной, акающей, на восточный манер дрожащей в окружении звучных, но неразличимых согласных — «т», может быть, или «л».

Голос кричащего настолько чист и высок, что люди перестают говорить, словно ожидая какого-то объяснения случившемуся, но объяснения не последует.

Вскоре в дверь, на которую смотрит женщина и которая ведет к номерам отеля, входит молодой иностранец. Молодой иностранец с голубыми глазами и черными волосами.

Он подходит к женщине. Он так же молод, как и она. Так же высок и, как она, одет в белое. Он останавливается. Это ее он искал. В отраженном свете с террасы голубизна его глаз становится пугающей. Когда он приближается к ней, заметно, что он полон радости оттого, что вновь нашел ее, и отчаяния оттого, что ее предстоит потерять. Он бледен, как все любовники. У него черные волосы. Он плачет.

Неизвестно, кто же кричал то слово, оставшееся никем не узнанным, которое каждому послышалось по-своему, явившись из тьмы отеля, из его коридоров и спален.

Как только в холле появился молодой иностранец, мужчина в парке безотчетно приблизился к окну. Его руки вцепились в раму — словно окаменели: безжизненные, искаженные от усилия увидеть, от волнения видеть то, что происходит в холле.

Женщина жестом показывает молодому иностранцу в сторону пляжа, она приглашает его следовать за ней, берет его за руку, он слабо сопротивляется, они оба отворачиваются от окна и удаляются туда, куда она указала, к закату.

Они выходят через дверь, ведущую к морю.

Мужчина остается стоять у открытого окна. Он ждет. Он стоит там долго, до ухода остальных людей и наступления ночи.

Потом он покидает парк, пересекая пляж, качаясь, как пьяный, он кричит, плачет, как безутешные люди в грустном кино.

Он худой, высокий, изящный. Его фигура бросается в глаза из-за странного вида слишком дорогой и красивой одежды. В том ужасе, который он переживает, от него остаются лишь эта одежда и плачущий взгляд.

Присутствие этого одинокого человека в сумраке парка внезапно заставило весь пейзаж потемнеть, а женщин из холла — понизить голоса до полного угасания.

Той же ночью, в час, когда красота дня бесследно исчезла, по превратности судьбы они встречаются.

Когда он входит в кафе на берегу моря, она уже там.

Он не узнает ее. Он мог бы узнать ее, только если бы она пришла в это кафе в компании молодого иностранца с голубыми глазами и черными волосами. Его отсутствие делает ее неузнаваемой.

Он садится за столик. Ей он незнаком еще больше, чем она ему.

Она смотрит на него. Это неизбежно. Он красив, одинок, он изнемогает от одиночества. Он так же красив и одинок, как любой человек в момент смерти. Он плачет.

Для нее он так же неизвестен, как если бы он не родился.

Она оставляет людей, вместе с которыми сидит. Идет за столик человека, который только что вошел и плачет. Садится напротив него. Смотрит на него.

Он не замечает ее. Ни того, что ее руки на столике неподвижны. Ни ее расстроенной улыбки. Ни того, что она дрожит. Что ей холодно.

Она никогда еще не видела его на улицах города. Она спрашивает, что с ним. Он говорит, что ничего. Ничего, не стоит беспокоиться. Нежность его голоса внезапно разрывает душу и заставляет поверить во все что угодно.

Он не может заставить себя перестать плакать.

Она говорит ему: я хотела бы помешать вам плакать.

Она тоже начинает плакать. Ему ничего не нужно. Он не слышит ее.

Она спрашивает, плачет ли он из-за того, что ему хочется умереть, может быть, она могла бы ему помочь? Она просит, чтобы он что-нибудь сказал ей. Он говорит, что не стоит обращать на него внимание. Она не может поступить иначе, она говорит с ним.

— Вы здесь потому, что вам не хочется возвращаться домой?

— Да.

— Дома вы один.

Да, один. Он пытается что-нибудь сказать. Спрашивает, где она живет. Она живет в отеле на одной из улиц, выходящих на пляж.

Он не слушает ее. Он не услышал. Он перестает плакать. Он говорит, что ему очень больно, потому что он потерял след человека, которого хотел бы снова увидеть. Потом он говорит ей, что часто мучается из-за подобных вещей, из-за таких вот чудовищных трагедий. Он говорит ей: останьтесь со мной.

Она остается. Из-за тишины он немного скован. Он спрашивает ее, считая, что должен о чем-то говорить, любит ли она оперу. Она отвечает, что не очень, разве что Каллас, ее она любит. Как не любить Каллас? Она говорит медленно, словно потеряла память. Да, она забыла, что еще есть Верди и потом Монтеверди. Вы заметили, именно им отдаешь предпочтение, когда не очень любишь оперу — она добавляет — когда больше ничего не любишь?