Читать книгу "Все поставлено на карту - Михаил Ежов"

развевалась в тумане, делая чародея похожим на огромного мотылька. Я почти настиг его, когда он выхватил откуда-то золотую Иглу Иштар. До меня донеслись звуки произносимого на ходу заклинания.

Профессор намеревался телепортироваться, оставив меня здесь — в какой-то части поверхностного слоя Изнанки. Этого допустить я никак не мог.

Катана легко выскользнула из ножен, описала в тумане полукруг и вошла в спину удиравшего мага, вспоров золотую ткань, мышцы и разрубив позвонки.

Споткнувшись, Островский полетел кубарем вперёд и распластался по земле. Клочья тумана взвились вокруг него тонкими струйками.

Золотая Игла вылетела из пальцев и исчезла в траве.

На спине чародея быстро расплывалось красное пятно. Он скрёб пальцами и хрипел.

Нашарив в траве Иглу, я сунул её себе в карман. Затем быстро обыскал профессора и нашёл ещё три.

— Где вы их берёте? — спросил я, наклонившись к уху умирающего мага. — Профессор! Откуда Иглы?

Изо рта Островского вместо слов вылетели брызги крови, а затем она хлынула потоком, и колдун забился в агонии.

Проклятье! Вот надо же было ему пытаться сбежать! Мог ведь попытаться договориться. Но страх перед вырвавшимся из ловушки демоном оказался слишком силён и лишил Островского разума.

Ладно, что мне теперь предпринять? По идее, раз я могу использовать Дары поглощённых Печатей, надо забрать глифу телепортера, использовать одну из его Игл и переместиться.

Перевернув профессора на спину, я вспорол ему грудь кинжалом. На сердце Островского мерцал сигил демона Базина. Я коснулся его указательным пальцем и начал творить заклинание, как вдруг сообразил, что ничего не выйдет: моя энергетическая система по-прежнему спала. Чтобы использовать магию, нужно было вначале снова запустить её.

Мысленно выругавшись, я попробовал открыть узлы, но они — вот те на! — не поддавались! Словно я захлопнул дверь, забыв прихватить ключи.

Так, и что делать⁈ Без магии мне отсюда не выбраться…

Мой взгляд остановился на башне колдуна. Наверняка там есть что-нибудь стоящее. Явно же Островский использовал это убежище на верхних слоях Изнанки, чтобы прятать то, что не предназначалось для чужих глаз.

Я вернулся к башне, поднялся по лестнице и начал осматривать зал. Из него вели двери в ещё две комнаты. Если существовали другие помещения, то обнаружить их мне не удалось. Возможно, получится, когда я верну способность к магии.

В одной из комнат стояли шкафы, забитые редкими книгами. Я прихватил несколько с заклинаниями. Теперь, когда у меня были новые Дары, требовались и формулы для их использования. Много формул, которые придётся разучивать.

Собрав гримуары в узел, я перешёл в следующую комнату, где хранились какие-то сосуды, похожие на тот, в который намеревался заточить меня Островский. На каждом имелся подписанный вручную ярлык. Возле стеллажа стоял стол. Судя по всему, профессор записывал что-то в толстую книгу, раскрытую в самом начале. Пролистав её, я понял, что это бестиарий. Островский изучал обитавших в этом слое Изнанки духов и заносил результаты в фолиант. Судя по всему, он проводил различные эксперименты, чтобы понять, на что они способны. Также имелись заклинания пленения, подчинения и управления. Коллекцию профессор собрал небольшую — всего девять образцов. Перечитав ярлычки на сосудах и сличив значившиеся на них названия с записями в бестиарии, я понял, что в ёмкостях содержатся те духи, которых ему удалось поймать.

Большая часть не показалась мне интересной. А вот один очень даже заинтересовал: в книге было отмечено, что подобный вид существ предположительно можно использовать для создания фамильяра — магического помощника, преданного хозяину и выполняющего его приказы. Более того — в него можно поместить часть своей души на случай, если чародея настигнет смерть. Тогда фамильяр сможет использовать эту частицу для восстановления мага.

Найдя на полке нужный сосуд, я внимательно изучил заклинания и характеристики духа, которого Островский условно обозначил как «S-7». Видимо, использовал латинское слово «spiritus» и порядковый номер. Не слишком изобретательно, зато теперь я хотя бы знал, что между сферами миров обитают духи, которых можно изучать и использовать. Так что спасибо профессору за труды. Не пропадут.

Ещё радовало, что сам Островский фамильяра так и не создал — иначе это было бы непременно зафиксировано в бестиарии, ибо прочие эксперименты он аккуратно занёс на его страницы. Значит, можно не опасаться, что профессор воскреснет. Видимо, его так увлекла идея обзавестись собственным джинном, что на фамильяра он просто забил. А может, не успел. В любом случае, мне же лучше.

Взявшись за пробку, я начал читать заклинание подчинения. Через несколько секунд сосуд в моей руке завибрировал. Символы, выгравированные на нём, начали светиться густым красным светом. Договорив фразу до конца, я быстро вытащил пробку и прижал горлышко сосуда к губам.

Ротовую полость окатило холодом, язык, щёки и нёбо мгновенно заледенели. А затем это ощущение начало распространяться по пищеводу, груди и животу. Я словно превращался в снеговика! Может, не стоило этого делать? Вдруг Островский не просто так отказался от создания фамильяра?

Попробовав пошевелиться, я обнаружил, что не могу сделать даже малейшего движения. Проклятье! И что дальше?

И тут я увидел разом вспыхнувшие узлы! Они запульсировали, быстро увеличиваясь до прежних размеров, от них потянулись тонкие сверкающие нити, сплетающиеся друг с другом в каналы.

Моё застывшее сердце сделало несколько сокращений и забилось, распространяя побеждающее холод тепло. Одна за другой на нём вспыхивали Печати.

Я выдохнул. С облегчением от того, что не превратился в ледяной столп, и вернул свою магию.

Так, теперь можно вернуться к Островскому и поглотить его Дар! Прихватив бестиарий, я сбежал по лестнице, прошагал через лес и наклонился над трупом чародея. Поднеся указательный палец к сигилу на его сердце, заставил его отделиться и подняться в воздух. Печать приобрела фиолетовый цвет. Аккуратно взяв её, я положил глифу в рот и проглотил.

Внутренним зрением увидел, как она присоединилась к тем, что уже были «высечены» на моём сердце.

Теперь, чувствуя магию чародея, я мог заново обследовать башню. Если Островский и хранил где-то сведения о тайном обществе, в котором состоял, то здесь — в Изнанке, куда никто не мог проникнуть. С его стороны было слишком самонадеянно привести меня сюда. Конечно, профессору было известно моё истинное имя, но он не продумал всё до конца и поплатился за это.

Вернувшись в его убежище, я прошёлся по залу и комнатам, обследуя стены и пол, пока не почувствовал присутствие магической Печати между двумя статуями уродливых горгулий в дальнем конце хранилища гримуаров. Даже здесь, куда никто, кроме Островского, не должен был проникнуть,