Читать книгу "Чувство реальности. Книга 1 - Полина Дашкова"

Однако уже минуты через три стрельба кончилась. Телевизорзатих, боевик кончался, и финальная сцена оказалась немой. Главный герой молчастоял над трупом главной героини. По его мужественному лицу катилась скупаяглицериновая слеза. Потом, в гробовой тишине, пошли титры.

Как будто назло, это совпало с бурным финалом в соседнейкомнате. Скрипучая тахта была вплотную придвинута к тонкой стенке, котораяпропускала каждый звук. Саня с удивлением обнаружил, как сами собой сжимаются унего кулаки. Он схватил пульт, вернулся к рекламному блоку перед эфиромРязанцева, слегка успокоился и подумал, что личная неприязнь, действительно,вполне полноценный мотив для убийства, и вообще пора, наконец, в одинпрекрасный вечер привести сюда какую-нибудь молоденькую симпатичнуюприятельницу, поскрипеть тахтой у Марины под ухом.

И тут на экране, наконец, возникло интеллигентное усталоелицо Рязанцева.

– Добрый вечер, Евгений Николаевич, – начал телеведущий степлой грустной улыбкой, – вот странная штука получается, мы произносимприветствия и не задумываемся над их смыслом. Не может быть этот вечер добрым,ни для нас, ни для вас. Произошло убийство, очередное политическое заказноеубийство, из разряда тех, что у нас почему-то всегда остаются нераскрытыми. Японимаю, как вам сейчас тяжело, и благодарю вас, что вы нашли время и силыприехать к нам на эфир. Скажите, лично у вас есть какие-нибудь версии? Кто изачем мог это сделать?

– Кто и зачем мог убить Вику Кравцову? – тихо, хриплопроизнес Рязанцев, словно размышляя вслух. – У кого поднялась рука на молодуюталантливую женщину, на одну из самых ярких личностей из всех, с кем мнеприходилось общаться? Я мог бы назвать достаточное число лиц, заинтересованныхв том, чтобы убрать руководителя моей пресс-службы. Но я не стану этого делать.Тем, кто хоть немного знаком с сегодняшней политической реальностью, и такясно, кому это могло понадобиться. Мотивы, на мой взгляд, тоже вполне понятны:запугать, показать, кто на самом деле в нашей стране хозяин, внести раскол вряды фракции, посеять смуту и собрать свой грязный урожай.

Майор позавидовал железной выдержке партийного лидера. Онклассно играл. Он знал, что каждое его слово, каждый жест будут потом сто разразжеваны, прокомментированы прессой. Он должен говорить не просто свыражением, но с особенным выражением, он должен говорить достойно, важно,умно, и чтобы никто не догадался, как ему плохо сейчас и что сказать емусовершенно нечего.

– Я хочу обратиться к тому или к тем, кто сделал это, кзаказчикам и исполнителям. Я уверен, эти люди сейчас видят и слышат меня.Знайте, я использую все свои силы, все свое влияние, чтобы вы предстали передсудом, – глаза Рязанцева, не моргая, смотрели в камеру, – всякому беспределу,всякому злу рано или поздно приходит конец. Не может такая огромная ипрекрасная страна, как наша, существовать по законам бандитского беспредела. Яверю, что время, когда убийства оставались нераскрытыми, а убийцы спокойно жилисреди нас, кончится очень скоро. Вы, которые сделали это, знайте: вам придетсязаплатить, и весьма дорого заплатить за жизнь Виктории Кравцовой.

– Евгений Николаевич, у нас уже очень много звонков, – мягкоперебил его ведущий. – Давайте послушаем наших телезрителей.

Сначала какая-то дама представилась пенсионеркой, пылкопризналась Рязанцеву в любви и со слезами в голосе выразила свое сочувствие.Потом суровый тенор с сильным кавказским акцентом поинтересовался, в чем лидерфракции “Свободный выбор” видит пути спасения русского народа.

Рязанцев отвечал красиво, но туманно, настолько туманно, чтоАрсеньев ничего не понял. А возможно, прослушал, поскольку в коридоре, прямо уего двери, раздался приглушенный мягкий смех его бывшей жены, потом невнятный,с придыханием мужской шепот, и дальше тишина, от которой у майора заложило уши,как при тяжелой посадке самолета. Вероятно, они вдвоем отправились в ванную.Саня сердито потряс головой, закурил очередную сигарету.

– Скажите, пожалуйста, – прозвучал мягкий, вкрадчивый голосв телевизоре, за кадром, – если вы придете к власти, каким образом высобираетесь бороться с преступностью?

– Ну, прежде всего необходимо уничтожить условия, которыеспособствуют росту преступности. Нужно изменить моральный климат нашегообщества, восстановить изуродованную систему ценностей, разработать настоящую,а не опереточную законодательную базу, необходимо платить нормальные деньгисотрудникам правоохранительных органов, – с легким вздохом ответил Рязанцев ирасслабленно откинулся на спинку стула.

– Евгений Николаевич, – голос за кадром был странный,какой-то бесполый, слишком высокий для мужчины, слишком низкий для женщины, –можно еще один вопрос, личного характера?

– Да, конечно.

– Как вы прокомментируете тот факт, что рядом с трупом вашегопресс-секретаря Виктории Кравцовой в ее квартире, в ее постели, был обнаружентруп гражданина США Томаса Бриттена… – последовал треск.

Анонима отключили. Лицо Рязанцева моментально исчезло изкадра. Появилась заставка, заиграла идиллическая музыка, которая предшествоваларекламному блоку, и щекастая домохозяйка с жарким придыханием призналась втайной страсти к жидкости для дезинфекции унитазов.

Рязанцева больше не показали, никаких комментариев непоследовало. Рекламный блок затянулся минут на двадцать.

* * *

Дежурную сестру разбудил сигнал тревоги, такой резкий, чтоона подпрыгнула на стуле, стукнулась коленкой о край стола и несколько секундтерла глаза, тупо глядела на пульт, пытаясь понять, в какую из палат надобежать.

Было одиннадцать вечера, самое спокойное время. В десятьбольным давали успокоительные и снотворные препараты, и до пяти утра они Обычноспали. Продрав глаза, сестра обнаружила, что сигнал идет из тридцать четвертойпалаты. Это была лучшая палата в маленькой частной клинике. Сутки пребываниястоили двести пятьдесят долларов. Медлить нельзя было ни минуты, и сестрапомчалась по коридору.

Еще не добежав, она услышала отчаянный женский визг и оченьудивилась. Не могла больная, получившая два часа назад положенную дозугалоперидола, так вопить. Сестра подумала: не позвать ли санитаров?

Больная, Галина Дмитриевна Рязанцева, страдала тяжелойформой инволюционного психоза, проявляла склонность к членовредительству исуициду. Сестре вовсе не хотелось оказаться наедине с какой-нибудь дрянью,которую могла проделать у нее на глазах свихнувшаяся супруга знаменитогополитика. Например, на прошлой неделе Галина Дмитриевна умудрилась рассечь себекожу на лбу, стукаясь головой о край раковины, и агрессивно протестовала, когдаей обрабатывали рану.

Между тем крик за дверью сменился нежной музыкой, и сталоясно, что в палате просто работает телевизор. Сестра решительно вошла, чтобыпрекратить это безобразие.