Читать книгу "Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд"

Однако в один прекрасный день вкусы англичан необъяснимым образом изменились, и страсти по джину улеглись. Произошедшие перемены не имели ничего общего с провальными попытками ввести запрет на этот напиток. Во всем был виноват неурожай зерна, в результате чего джин заметно подорожал. Влияние методизма[130] становилось все сильнее, даже среди городской бедноты. И внезапно возникла новая мода на чай.

Одним из известных обозревателей столичной жизни был Уильям Хогарт, который, разумеется, не мог обойти вниманием очередное лондонское сумасшествие. Это было поистине его время. Он был коренным лондонцем, родился в Смитфилде, подрабатывал торговцем, начинал карьеру в качестве гравера по серебру. В первых работах он воспроизводил сцены из «Оперы нищего». Хогарт столь же неотделим от XVIII века, как Сэмюэл Джонсон или Генри Филдинг. Он служил образцом для подражания и вдохновителем нового поколения романистов. «Нужен был карандаш Хогарта, – писал Тобайас Смоллетт в «Приключениях Родрика Рэндома» (The Adventures of Roderick Random; 1748), – чтобы изобразить изумление и огорчение Стрэпа при этом известии»[131]. Сэмюэл Ричардсон в книге «Путеводитель ученика» (The Apprentice’s Vade Mecum; 1733) высказывает пожелание, чтобы «гениальный мистер Хогарт закончил портрет». В «Истории Тома Джонса, найденыша» (The History of Tom Jones, a Foundling; 1749) Генри Филдинг прерывает повествование восклицанием «О Хогарт, если бы владел я твоей кистью!»[132].

В своем творчестве Хогарт обращается к столь многочисленным и столь разнообразным проблемам XVIII века, что вполне заслуживает звания «верховного божества» того времени. Понимая всю хаотичность и непредсказуемость жизни, он принимает ее во всем многообразии: от случайной встречи до неожиданного события, от падения здания до опрокинувшегося экипажа. Он осознает крайности и соседствующие бок о бок контрасты окружающей действительности: богатые рядом с бедными, здоровые подле больных и умирающих, порок об руку с добродетелью. Хогарт любил скромную жизнь улиц и воспевал ее в своих работах. Неотъемлемыми чертами эпохи были мелодраматичность и в целом некая театральность, столь же присущие обитателям городского дна, что и актерам, исполнявшим роли в комедии Бенджамина Джонсона «Варфоломеевская ярмарка». «Поэтому будем соотносить темы для художественного изображения, – писал Хогарт, – с темами театральных постановок».

При всем при том Хогарт был ловким и дальновидным предпринимателем. В этом он не знал равных. Художник рекламировал свои гравюры в газетах и продавал их покупателям напрямую, минуя посредников или продавцов гравюр и эстампов; он повесил магазинную вывеску прямо у входа в собственный дом. Кроме того, он разработал и представил на рассмотрение парламента Акт Хогарта (Hogarth’s Act), призванный защищать авторские права граверов. Художники всегда получали прибыль от торговли и манипулировали своими покровителями, однако, пожалуй, никто до Хогарта не делал этого столь откровенно и умело. Крепкий морализм, умение обнажить самые низменные страсти общества и финансовая подкованность позволяли Уильяму Хогарту уловить и точно передать дух времени во всех проявлениях своей талантливой натуры.

15

Колода карт

Политическая карьера Уильяма Питта развивалась в условиях войны. С самого начала он презирал политику Роберта Уолпола, который стремился к миру любой ценой. Выступив против Уолпола, Питт одержал победу. Казалось, его время пришло. Его уже приветствовали как военного лидера эпохи, «Великого Общинника», ставшего великим воином. Спустя восемь лет после заключения Ахенского мира между Великобританией, Францией и другими государствами – участниками Войны за австрийское наследство, в отдаленных заморских колониях наметились первые признаки предстоящего кровопролития. Как всегда, противниками оказались Великобритания и Франция. В Северной Америке Франция проводила политику экспансии и агрессии; считалось, что ее цель состояла в установлении «мирового торгового господства». Обосновавшись вдоль реки Сент-Лоуренс к северу и на реке Миссисипи к югу, французы построили полосу оборонительных укреплений и таким образом получили возможность контролировать все территории к западу от колоний Новой Англии. Если бы британцы лишились возможности расширять свои границы за пределы этой узкой полосы вдоль побережья Атлантического океана, они бы потеряли возможность заниматься прибыльной торговлей мехами. Ситуация усугублялась тем, что Франция состояла в союзе с североамериканскими индейцами из Союза шести племен. В апреле 1754 года французские войска из Канады заняли один из фортов, который потом получил название Питтсбург. В ответ на это Великобритания организовала ряд наступательных операций, которые, впрочем, не дали существенного результата. На тот момент арена боевых действий еще не играла особой роли.

Америка в те времена оставалась еще далекой землей, о которой британцы знали крайне мало. Отрывки новостей из «колоний» появлялись в периодических изданиях под заголовками «Дела Америки» или «Британские плантации», однако искренних родственных чувств или симпатий между двумя мирами не существовало. Америку считали страной фермеров, девственную природу которой разбавляли небольшие фермы и деревни. Впрочем, это было далеко от истины: к тому времени уже были основаны Гарвардский и Йельский университеты, причем Гарвард – более века назад. Между тем английские торговцы куда лучше представляли истинное положение вещей; они торговали рыбой и лесом, а также пшеницей и другими зерновыми, обильные урожаи которых лились рекой из «хлебных колоний». Кроме того, из Виргинии и Мэриленда везли табак. В конце концов именно эти товары стали главным поводом к войне.

Конфликт между Францией и Англией, усугубившийся из-за событий в Америке, стал приобретать угрожающие масштабы и подступать к границам обеих стран. В марте 1756 года угроза вторжения заставила власти Великобритании направить наемников-ганноверцев охранять морские границы государства. Привлечение немецких войск было беспрецедентным явлением и вызвало бурю негодования со стороны англичан, выступавших против присутствия в стране ганноверцев и гессенцев. Впрочем, повода к испытанию немецких сил на прочность так и не возникло; вполне возможно, что французы не планировали вторжение, совершив лишь ложный выпад в преддверии грядущих столкновений. С уверенностью можно сказать лишь одно: 18 мая 1756 года была объявлена всеобщая война, которая, по мнению многих, стала продолжением Войны за австрийское наследство. Война была неизменной спутницей политики и торговли.

Сложившаяся система военно-политических союзов оказалась нарушена. Внешнеполитическая переориентация ряда европейских держав началась, когда Англия и Пруссия объединились против Австрии и власти Бурбонов во Франции и Испании. Разгоревшийся конфликт называли по-разному в зависимости от местоположения театра военных действий: в Северной Америке велась Франко-индейская война, в Индии – 3-я Карнатикская война. На Европейском континенте это противостояние получило название Померанская война или 3-я Силезская война. Со временем в Англии устоялось более четкое название – Семилетняя война. Вполне возможно, что никому из участников не приходило в голову, что конфликт продлится так долго.