Читать книгу "Хорошее соседство - Тереза Энн Фаулер"

– До чего мерзкий вкус!

– Я знаю.

– Сыграешь мне? – попросила она, и он охотно подчинился.

Песня, которую он выбрал, была нежной и чувственной, ей показалось, испанской. Она звучала по-испански. Что-то экзотичное, теплое. Он держал гитару как возлюбленную в объятиях. Вот оно, поняла Джунипер. Вот что она в нем полюбила. Его нежность, его самообладание, его ум. Его большое сердце. Эту песню смог бы сыграть лишь человек, у кого сердце вдвое больше обыкновенного.

– Ух ты, – сказала она, когда он доиграл.

– Да? – он улыбнулся своей замечательной улыбкой.

– Ты станешь суперзвездой, – заверила она. – Слушай, тут есть тропа, которая ведет вниз к реке. До нее недалеко, может, всего миля. Я подумала – ты не хочешь немного прогуляться, прежде чем мы сядем есть?

– Да, давай.

– И это возьмем, – она подняла бутылку.

– Хорошо. Только подожди, я зачехлю гитару.

– Я так понимаю, она очень дорогая.

– Я год на нее копил.

– У меня никогда не было своих денег, – задумчиво сказала Джунипер. – Сначала я была из тех детей, кого в школе кормят бесплатно. А потом мама вышла замуж за Брэда, и мне стали покупать все, что я захочу. Не то чтобы я просила слишком много – я ведь уже привыкла обходиться без денег. Когда я попросила машину, имея в виду что-нибудь вроде твоей… и что я верну им деньги… – она смотрела, как он застегивает чехол. – В общем, я просто восхищаюсь твоей дисциплиной. Надеюсь, у меня она тоже есть.

Идя по извилистой тропе, по корням и камням, Джунипер сказала:

– Смотри внимательнее, нам могут встретиться олени. И лису я видела. А больших дятлов знаешь?

– Желтошляпочных, – сказал Ксавьер.

– Именно, – ей понравилось, что он знает такие тонкости. – Они здесь.

– Одна пара прилетала к нам в сад, когда район еще не был так застроен. Теперь их не увидишь. Виной тому экологический ущерб, конечно, но они к тому же очень застенчивые птицы. Пилы, гвоздометы и грузовики им не по душе.

Джунипер кивнула.

– В детстве я много времени проводила в деревне. Я не знала названий большинства птиц, лягушек и жуков, поэтому придумывала свои.

– Например?

– Ну, не очень оригинальные. Кардиналы были «красненькими», голубые сойки – «скрипунами». Хотя вот это неплохо: больших голубых цапель я звала топ-моделями за длинные ноги.

– Мне нравится.

Дойдя до берега реки, они спустились к валунам, сели на один из них и стали смотреть на бегущую воду. Какое-то время оба молчали и сидели рядом, соприкасаясь руками. Вино пошло легче; Джунипер чувствовала, как понемногу начинает расслабляться.

Ксавьер откинулся назад, закинул руки за голову. Закрыл глаза.

– Надо бывать тут почаще. Это же прекрасно, да? Сбежать от всего?

Джунипер смотрела на него. Каким же он был красивым. Каким идеально сложенным. Это первое, что пришло ей в голову, когда она увидела его. А теперь еще острее ощущала красоту юноши, уже давно привыкнув к его экзотичности, которая больше не бросалась в глаза, воспринимаясь лишь как одна черта из многих, делавших Ксавьера таким, какой он есть.

– О чем ты думаешь?

– Если честно, – пробормотал он, не открывая глаз, – вспоминаю, как мы с мамой летали в Лансинг, в гости к бабушке и дедушке. Я смотрел на птиц и вспомнил. Сколько мне тогда было, лет шесть? Мой первый полет на самолете с тех пор, как погиб папа – тот я не помню. Мы гуляли в общественном саду с бабушкой Джинни, маминой мамой. Они жили в районе под названием Фабьюлос-Эйкрс. Бабушка Джинни до сих пор там живет. Такое пышное название – Фабьюлос-Эйкрс. Можно подумать, там одни голливудские особняки, хотя на самом деле там нет ничего, кроме старых полуразвалившихся домов. Сад был огорожен, там растили помидоры, цуккини и все такое прочее. И вот мы с мамой и бабушкой Джинни вышли на прополку. Я немного поработал, не обращая на них внимания, а они болтали, болтали и болтали. Мне было совсем неинтересно, о чем они болтают, мне просто нравилось, как звучат их голоса: бабушкин – высокий, приятный, мамин – ниже, солиднее. Потом мне надоело рвать сорняки, и я уселся под грушами, наблюдал за бабочками, пчелами, прыгавшими вокруг воробьями и вьюрками. День был солнечный, нежаркий. Я увидел краснокрылого дрозда. Гусеница влезла мне на ботинок, и я смотрел, как она пытается понять, что за странное существо застряло на ее пути к новому сочному стеблю или еще чему-нибудь. Я как раз перед этой поездкой начал учиться играть на гитаре и думал, что могу написать песню гусеницы и сыграть. Наконец мама с бабушкой наобщались и подошли ко мне. Мама сказала: «Бедный мой мальчик, тебе так скучно было тут торчать!» – и мы пошли в дом, вымылись и все такое. Но я не скучал. Это был самый лучший день, понимаешь? Мне и сейчас так кажется.

Я люблю его, подумала Джунипер, но вслух не сказала. Слишком рано? Слишком резко? Кто знает, когда можно произнести эти слова? Каждый шаг кажется рискованным, будто идешь по узкой тропе у обрыва, прижавшись спиной к скале, чтобы не было так страшно.

Они еще немного постояли у реки, болтая, обнимаясь и целуясь, а потом Джунипер сказала:

– Хочу есть.

– И я, – они пошли назад, и Ксавьер сказал: – Готовься, ты будешь впечатлена моим угощением! – и тут же расхохотался.

– Что?

– Я только теперь понял, как это звучит, учитывая наш план и…

– А-а-а, – Джунипер тоже засмеялась и покраснела. – Самодовольный тип!

Они вернулись в хижину, расстелили одеяло, сели. Ксавьер достал кусочек прозрачного пластика.

– Портативный стол из магазина «все по доллару»!

– Мама купила стол из дерева и мрамора. Весит, наверное, фунтов двадцать. Роскошный! Но не портативный.

– Зато стоит, наверное, больше бакса.

– Может быть, даже два.

Ксавьер разложил на «столе» хлеб и помидоры, развернул сыр и салями.

– Мне дали скидку как сотруднику магазина. Думаю, это лучшее, что у нас нашлось, – он вынул из рюкзака складной нож, открыл, показал ей. – Дядя Кайл подарил мне его как будущему студенту. Уж не знаю, что, по его мнению, представляет собой Сан-Франциско, но сомневаюсь, что буду часто пользоваться этим ножом – разве что питаться только салями и сыром, – он принялся резать.

– Я… поговорила с руководством школы, – сказала Джунипер. – Я могу закончить ее досрочно.

Ксавьер остановился.

– Правда?

Она кивнула.

– Да. Все предметы я могу сдать после первого семестра. Я закончу школу в декабре! Это так здорово – всего полгода, и я уеду отсюда, уеду из этого дома, все будет позади! Правда, я еще не решила вопрос денег. Надеюсь, мама одолжит мне немного.