Читать книгу "Амнезия - Федерико Аксат"

Разумеется, доктор взялся лечить маму. Он делал ей один укол в день в течение двух месяцев. Я не знаю, сколько стоили инъекции, но деньги улетали с чудовищной скоростью.

Нам всем, включая больную, так хотелось верить в успех, что первое время мы и вправду замечали признаки улучшения. Мама, к моей радости, приободрилась. Иногда мне казалось, что она пошевелила пальцем. Я звал отца, мы садились у ее постели и как два дурака принимались ждать неизвестно чего.

Никаких улучшений, конечно, не наступило.

То ли мы угодили на удочку мошенника, то ли попали в двадцать процентов неудачников. Не знаю, да это и неважно. Через два месяца даже мой отец понял, что тратит деньги впустую.

Тридцать первое марта обещало стать выдающимся днем. Мы с моим новым приятелем Россом должны были пойти в гости к Мэгги Берк, смотреть кино с ней и ее подружками. Для меня в этом мероприятии не было ничего сверхъестественного, но Росс получил такое приглашение впервые и был в полном восторге. И даже меня заразил.

Я проснулся намного раньше, чем обычно. Миссис Пирсон еще не пришла, а папа и Марк спали. В другое утро я остался бы валяться в постели, но тогда мной овладела странная тревога.

Я решил приготовить себе завтрак, но сначала нужно было проведать маму — она иногда просыпалась рано. Я тихонько заглянул в ее комнату. Сквозь шторы на окнах пробивался тусклый свет, и я смог разглядеть, что глаза у мамы закрыты. И тут случилось нечто странное: каким-то непостижимым образом я понял, что она мертва. В воздухе что-то изменилось, словно затихло едва уловимое биение жизни. Дело было не в том, что я не слышал звуков дыхания, не в искривленном болезненной гримасой рте, не в темных пятнах на лице и не в едком запахе мочи. Все это я осознал лишь через несколько мгновений. Сначала я ощутил отсутствие жизни. Пустоту. Близость бездны. Я зажал себе рот рукой. Я все понял. Увидел то, чего не замечал раньше. Я протянул руку, робко, будто собирался коснуться опасного животного. Я боялся взять мамину кисть, которая торчала из-под простыни, похожая на мертвого белого паука.

Я заорал так, что задрожали стены, сполз на пол, дрожа и рыдая. Потом на лестнице послышались торопливые шаги, и я выбежал им навстречу. Отец спускался вниз босой, расхристанный, на ходу застегивая рубашку.

— Ты почему не спишь, Джонни?! Где миссис?…

В тот же миг открылась входная дверь, и в дом вошла миссис Пирсон. В одной руке у нее была сумка, в другой ключи. Книга, которую она несла под мышкой, упала на пол.

— Мама, — наконец выговорил я сквозь рыдания.

Отец бросился ко мне и прижал к себе так крепко, что едва не задушил.

Полиция и скорая приехали быстро. Тот день почти стерся у меня из памяти, а то, что я запомнил, было слишком похоже на сон.

67

Я никогда не винил отца за то, что он сделал той ночью. Дело было не только в отчаянном положении, в которое нас загнала мамина болезнь; ее нельзя было вылечить, ей становилось хуже день ото дня, и она совершенно утратила волю к жизни. Мама угасала, медленно и необратимо. Как описать ее страдания? Если существует высшая сила, которая посылает нам испытания, чтобы научить уж не знаю чему, именно она заставила моего отца прижать к лицу матери подушку. Человеческой воли на это не хватит; на такое способно только высшее милосердие. Моя мать была счастливой женщиной, ведь отец любил ее всем сердцем до самого последнего дня.

УСТАЛА БАС

Он рассчитал все идеально. Почти идеально. Миссис Пирсон придет к семи, войдет в мамину комнату и увидит, что больная спокойно умерла во сне. Тогда она разбудит родственников и сообщит им печальную новость. Принимая во внимание состояние моей матери, ни один врач ничего не заподозрит и не потребует вскрытия. «Скончалась от естественных причин». И дело с концом.

Но кое-что пошло не так. Во-первых, — и это было еще полбеды — я проснулся намного раньше обычного и спустился вниз. Почему? Я до сих пор задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. То, что маму нашел я, а не миссис Пирсон, ровным счетом ничего не изменило, но, будь на то воля отца, он ни за что этого не допустил бы.

Во-вторых, — и это было роковой ошибкой отца — он не учел, что на лице у мамы проступят темные пятна.

К тому времени Харрисон был шерифом уже несколько лет, но тогда он пришел к нам не только как полицейский, но и как друг. Он приходил несколько раз, как и его помощник Дин Тимберт. В первые дни после маминой смерти творилось очень много странного с точки зрения одиннадцатилетнего мальчишки, но сильнее всего меня изумляла бесконечная вереница полицейских и врачей — судмедэкспертов, как я понял позже. Когда я увидел свою мать мертвой, в душе у меня образовалась черная дыра, которая не затянулась до сих пор, но вместе с тем я испытал невероятное облегчение, которого и не думал стыдиться, ведь в нем не было ни капли эгоизма.

Мы с отцом и Марком по-разному относились к маминой болезни, но ее смерть нас сплотила. Мы делили на троих боль и молчание. Три неприкаянных души бродили по дому в поисках утраченного тепла, которое мама дарила нам даже тогда, когда была прикована к постели и не могла пошевелить ничем, кроме век.

Через пять дней после маминой смерти нам кто-то позвонил. Трубку взял отец. Завершив разговор, он сказал:

— Джонни, ступай в гостиную и послушай музыку. У нас с Марком будет взрослый разговор.

Моему брату едва исполнилось шестнадцать.

Кто-то оставил на вертушке пластинку Синатры That’s Life. Скорее всего, это был я сам. В последние дни музыку никто не включал; мы с Марком еще долго не решались подходить к проигрывателю.

Я почти наугад выбрал Super Trouper «Аббы». Отец слушал их время от времени, а я не мог решить, нравятся они мне или нет, впрочем, мелодии были веселые и привязчивые. Я поставил пластинку, уселся в кресло и приготовился слушать. Дверь кухни была плотно закрыта и оставалась закрытой еще долго.

В перерывах между песнями до меня долетали приглушенные голоса. Марк что-то отвечал отцу. Они не ссорились, по крайней мере, так мне казалось, но яростно о чем-то спорили.

Ровно через двенадцать минут приехала патрульная машина. В тот момент как раз кончилась пластинка On and on and on. Больше я никогда ее не слушал.

Машину вел Харрисон, Дин Тимберт сидел на пассажирском сиденье. Припарковавшись, они подошли к распахнутому окну гостиной. Совершенно сбитый с толку, я смирно сидел там, где велел сидеть отец. Происходило что-то непонятное.

— Джонни, Эд разговаривает с Марком?

Я показал на кухонную дверь. Харрисон кивнул и поправил шляпу.

— Мы с Дином подождем в машине.

Через мгновение дверь кухни открылась. По искаженному лицу Марка я понял, что случилось нечто ужасное, даже более ужасное, чем мамина смерть. Брат посмотрел на меня дикими, красными, полными слез глазами и бросился наверх.