Читать книгу "Всё хреново - Марк Мэнсон"

Взявшись изучать счастье, психологи первым делом решили устроить нехитрый опрос{235}. Они набрали большие группы людей и раздали им пейджеры (помните, что на дворе были 1980–1990-е гг.), и каждый раз, когда пейджер подавал сигнал, все испытуемые должны были остановиться и записать ответы на два вопроса:

1. Оцените по шкале от 1 до 10: насколько вы счастливы в данный момент?

2. Что сейчас происходит в вашей жизни?

Исследователи собрали тысячи ответов от сотен самых разных людей – и обнаружили удивительную и вместе с тем невозможно скучную штуку: почти все всегда ставили «7». Покупает молоко в магазине? Семь. Пришел на бейсбольный матч к сыну? Семь. Рассказывает боссу об удачной сделке с клиентом? Семь.

Даже если случалось что-то ужасное: мать заболевала раком, забыл сделать взнос по ипотеке, младший потерял руку из-за инцидента с шаром для боулинга, – уровень счастья ненадолго падал до двух – пяти, а потом, через некоторое время, опять возвращался к семи{236}.

Это же касалось и очень позитивных событий. Получил большую премию на работе, поехал в отпуск мечты, сыграл свадьбу – после таких событий оценки людей ненадолго взлетали вверх, но потом опять вполне предсказуемо зависали где-то в районе семи.

Исследователи были озадачены. Абсолютное счастье не длится долго – но и несчастье тоже. Похоже, что люди, вне зависимости от внешних обстоятельств, перманентно живут в состоянии «умеренного, но не вполне удовлетворительного» счастья. Или, другими словами, все почти всегда нормально, но могло бы быть и лучше{237}.

Видимо, мы всю жизнь болтаемся где-то вокруг такого «счастья на семерочку». И эта наша постоянная, к которой мы неизменно возвращаемся, слегка пудрит нам мозги – а мы раз за разом ведемся на ее уловку.

Мозг как бы говорит нам: «А знаешь, вот еще бы чуть-чуть, и я бы наконец добрался до десятки – и остался бы там на веки вечные».

Так большинство из нас и живет всю свою жизнь: в вечной погоне за воображаемой десяткой.

Вы думаете: «Ага, чтобы стать счастливее, мне нужно найти другую работу» – и меняете работу. Затем, через пару месяцев, вы решаете, что для счастья вам нужен новый дом, – и переезжаете. Еще через пару месяцев вам срочно нужен восхитительный отдых на пляже – и вы мчите к морю. И вот вы на своем восхитительном отдыхе, и тут вы думаете: и чего ж мне для счастья не хватает? Гребаной пина колады! Что, так сложно налить мне пина коладу?! И вы психуете из-за своей пина колады, уверенный в том, что вот была бы она – и вы бы добрались до десятки. А потом вы выпиваете эту самую пина коладу, и вторую, и третью… ну и вы в курсе, как это обычно заканчивается: вы просыпаетесь с похмельем и чувствуете себя на троечку.

Вспомним совет Эйнштейна: «Никогда не напивайтесь сладкими коктейлями – если уж хотите пойти вразнос, я бы рекомендовал газированную воду, ну а если вы богатенький буратино, тогда, может, хорошего шампанского?»

Каждый из нас безоговорочно считает себя фундаментальной постоянной собственной жизни – мы думаем, что мы сами остаемся прежними, а наши переживания меняются, как погода{238}. Бывают хорошие, солнечные деньки, а бывают пасмурные и мерзкие дни. Меняется небо, а мы все те же.

Но ничего подобного – все вообще наоборот. Страдание – это фундаментальная постоянная жизни. И человек подгоняет свое восприятие и свои ожидания к тому, чтобы они соответствовали заданной дозе страдания. Иначе говоря, какой бы солнечный день нам ни выпал, наше сознание всегда дорисует на небе немножко тучек и все равно слегка расстроится.

Это постоянство страдания порождает то, что принято называть «гедонистическая беговая дорожка», и ты бежишь-бежишь-бежишь по ней в погоне за своей воображаемой десяткой. Но, как бы ни старался, всегда получаешь только семерку. Страдание никуда не девается. Меняется только ваше восприятие его. Как только ваша жизнь «улучшается», смещаются и ваши ожидания – и вы опять чувствуете себя слегка неудовлетворенным.

Но этот же принцип работает и в обратную сторону. Помню, когда я делал свою первую большую татуировку, первые несколько минут были просто адом. Я поверить не мог, что самолично подписался на восемь часов этого кошмара. Но к третьему часу я даже задремал, пока мастер продолжал работу.

Ничего не поменялось: та же игла, та же рука, тот же мастер. Перестроилось только мое восприятие: боль стала казаться нормой, и я вернулся к своей внутренней семерке.

Это разновидность эффекта синих точек{239}. Это «идеальное» общество Дюркгейма. Это относительность Эйнштейна в психологическом переложении. Это искажение понятий, которое происходит, когда кто-то, кто в жизни не испытывал физического насилия, слетает с катушек и называет «насилием» несколько неприятных строчек в книге. Это чрезмерная озабоченность тем, что пара новых фильмов о геях непременно узурпируют и уничтожат твою культуру.