Читать книгу "Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс"

У входа в пещеру углем нарисована конская голова. Пройдя глубже в пещеру, во время безмолвной части экскурсии слышишь только неторопливую и негромкую водяную капель над небольшим прудом. На стенах центральной пещеры с чувством нарисованы несколько групп лошадей. Присутствуют и другие животные – их больше шестидесяти, – но чаще встречаются лошади. Некоторые вырисованы со всеми подробностями, шкуры их подчеркнуты охрой. Некоторые похожи на пегих, шкуры их окрашены черным и белым цветами, в точности как у современных потток. Другие лишь очерчены контуром, напоминающим каллиграфический. У иных лошадей тонко прорисованы щетки над копытами. У части видны полоски на плечах. Тот, кто рисовал этих животных, постарался сделать свою работу хорошо.

При этом здешние лошади стилизованы, они не похожи на резную лошадку из Фогельхерда, веселых коней Ласко, встревоженных лошадей Шове. Линии на стенах пещеры очерчивают, так сказать, саму идею лошади, но никак не передают образ конкретного животного. Эти кони не кажутся готовыми спрыгнуть со стен пещеры в новую жизнь. Непохоже, чтобы художник нарисовал по памяти коней, которых видел незадолго до этого. если долго на них смотреть, не возникает ощущения, будто бы они собираются взбрыкнуть или встать на дыбы. Они не наблюдают за другими животными и не являются частью запечатленной масштабной сцены.

Нет, лошади Экаина – это отражение идеи. Они напомнили мне некоторые из самых стилизованных изображений лошадей в традиционном японском искусстве. Всего лишь несколькими четкими линиями эти ранние иберийские мастера стремились передать сущность коня. Изображения должны что-тоозначать, и смысл этот, вполне возможно, глубже простого определения: «это – лошадь». Возможно, какая-то группа людей избрала коня своим тотемом или по меньшей мере талисманом. Возможно, конь символизировал некое качество – скажем, общительность, – восхищавшее людей.

В то время эта символическая лошадь возникает повсюду – в Европе и Азии. Глубоко в недрах Монте-Кастильо, в пещере под названием Эль-Кастильо, там, где стена изгибается под острым углом, похожим на угол дома, на обеих сторонах изображены спинами друг к другу изящный северный олень и лошадь. Я видела много двумерных изображений этой странной пары, однако трехмерный шедевр потрясает. Если бы позволил гид, я долго простояла бы возле них. Похоже, что на этих животных не действует тяготение. Художнику пришлось потрудиться, чтобы создать подобную иллюзию. Судя по положению ног коня, он не выполняет никакого аллюра. Он не занял и благородную позу, голова и шея его расслаблены. Изображение не обладает конкретикой, это не определенное животное, это концепция: «конь». Олень также расслаблен. Совершенные очертания обоих животных говорят нам о том, что рисовал их весьма искусный мастер, способный изобразить их на уровне шедевров Ласко или даже Шове. Однако он предпочел не делать этого. Лошадь и олень застыли рядом друг с другом, спина к спине, и существуют вне времени.

Это произведение может сказать нам, что, несмотря на сокращение численности лошадей, они сохраняли свою культурную значимость. Возле Дурути во Франции, на восточной стороне Пиреенев, ученые обнаружили так называемое святилище коня. Это святилище – чаще называемое «одой в честь лошади» (поскольку «святилище подразумевает религиозное поклонение») – было создано примерно в то же самое время, что и изображения лошадей в Экаине и пара «конь и олень» в Эль-Кастильо. Открыватели Дурути обнаружили на этом месте множество палеолитических орудий и изделий, в том числе фигурку коня из песчаника. Мускулистые плечи и голова, яростный взгляд, прижатые к голове уши придают изображенному животному угрожающую позу – как у того рассвирепевшего жеребца в горах Вайоминга.

Свидетельство возможного позднепалеолитического поклонения коню обнаружено в России, в Каповой пещере, расположенной в Уральских горах, в 10 000 километров к востоку от Пиренеев (см. илл. 15 на вклейке). Росписи Каповой пещеры имеют возраст примерно 14 000 лет[139], сама она находится в природном заповеднике к северу от Каспийского и Черного морей. Упитанные кони этой пещеры нарисованы красной охрой. У них толстые шеи, круглые крупы и изящные головы. В Каповой пещере кони не взаимодействуют с другими животными. Мы не видим многоплановых сцен или сюжетов, как в Шове. Здесь животные как будто просто украшают стены. Вот один конь выступает перед другими, глядя вперед. Нам не известно, должен ли он был изображать предводителя или художник рисовал отдельных животных в произвольном порядке. В другом месте Каповой пещеры изображена еще одна группа животных. Там конь трусит в середине группы, между мамонтом и шерстистым носорогом.

Другие росписи с лошадьми, относящиеся к этому времени, в науке называемому мадленским, были созданы на территории будущей Франции под одним из моих любимых каменных навесов – на стоянке Кап-Блан, что расположена неподалеку от города Ле-Эзи. Она до сих пор открыта для посещения, и попасть на нее можно самым простым образом – купив билет. Экскурсии проводятся по заранее составленному расписанию, и, поскольку до моего сеанса оставался еще час, я решила погулять по окрестностям. Спустившись по узкой тропе от навеса к ручью, я оказалась в идиллической долине. За ручьем я заметила вход в другую пещеру. Внутри виднелось еще одно прекрасное изображение конской головы. Если бы жителям пещеры Кап-Блан 15 000 лет назад пришло в голову сходить в гости к соседям, им достаточно было за несколько минут спуститься со своего холма, перебраться через ручей и войти в пещеру.

Но почему здесь так много изображений лошадей? Не принадлежали ли жители обеих пещер к одной семье, «гербом» которой был конь? В плейстоценовую эпоху связь между лошадьми и людьми могла оказаться сродни той, что соединяла иннуитов и китов или коренных североамериканцев и бизонов. В Великобритании, в пещере Гуфа, которую иногда называют «Пещерой охотников на лошадей», ученые обнаружили множество объеденных доисторическими людьми конских костей. Манера, в которой некоторые из них расколоты, предполагает, что жившие в этой пещере люди даже высасывали костный мозг. Кроме того, они старательно срезали сухожилия с ног лошадей, по всей видимости, для того, чтобы использовать их в качестве шнурков и веревочек.

Учитывая все это, логично будет предположить, что изображения лошадей каким-то образом связаны с выживанием человека. Быть может, сделать изображение коня значило выразить ему признательность за предоставленные благодеяния. С другой стороны, некоторые французские ученые предполагают, что конь, обыкновенно в паре с быком, выступал сексуальным символом. Один из ученых настаивает на том, что быка следует считать быком, а вот коня – кобылой. Другой француз, наоборот, предлагал видеть в быке создание женского пола, а в коне – жеребца. Когда я спросила Лоренса Строса о символизме изображения коня, он многозначительно ответил: «Кто знает?»

Словом, нам точно известно, что во времена, отстоящие от нашего примерно на 30 тысячелетий, люди изображали коней и делали это еще около 25 000 лет самыми разными способами, причем техника существенно изменялась от местности к местности, а также во времени. Произведения различны по масштабу – от потрясающих воображение панно Шове и Ласко до скромного Ле-Роше. Палеонтолог Дейл Гатри, ненасытный охотник за тайнами, связанными с древними лошадьми, многие годы изучал памятники ледниковой Европы и в конечном счете решил, что некоторые из шедевров представляют собой всего лишь «граффити», на скорую руку изображенные подростками, собиравшимися охотиться на лошадей. Гатри видит в побуждении творить, иногда овладевающем человеком, естественную форму игрового поведения, особо присущую мальчикам, готовящимся стать охотниками. Всем интересующимся искусством плейстоцена следует прочитать его книгу «Природа палеолитического искусства» (The Nature of Paleolithic Art)[140]. Точка зрения Гатри выходит за рамки общепризнанной теории, великолепным образом уравновешивая сочинения более традиционных мыслителей.