Читать книгу "Метро 2035: Приют забытых душ - Юрий Харитонов"

Как-то в начале июня, когда у детей наступили каникулы и у Василия появилось время на занятия творчеством, в дверь комнаты педагога постучали.

Каково же было удивление Черноморова, когда за старой обшарпанной дверью он обнаружил двух блюстителей порядка. Капитан-лейтенант, видимо, участковый, в очках и с красной папкой под мышкой, и сержант ППСник.

Недоумевающий Василий пригласил их пройти. Медленно, как во сне, заварил чай и поставил чашки перед хмурыми и суровыми милиционерами. Потом откашлялся и не своим голосом спросил:

– Чем могу помочь?

В маленькой комнате было настолько тесно, что, казалось, слова начнут отскакивать от стен и калечить всех подряд. Каплей тяжелым взглядом посмотрел на Василия, отчего тот съежился, потом милиционер представился:

– Я ваш участковый, Андрей Майоров. И у меня к вам, гражданин Черноморов, есть вопросы, – каплей протянул свои корочки.

– Вопросы? Ко мне? – Василий Степанович побледнел настолько, что рыжие веснушки грозили зажечь кожу, настолько яркими они стали.

– Боюсь, что их несколько, – кивнул Майоров и с шумом отхлебнул чая.

– Конфет? – почему-то предложил молодой учитель и икнул. Да так сильно, что глаза чуть на лоб не вылезли.

– Мы быстро, – отказался каплей, а сержант, словно испугавшись, что придется срочно оставить чай нетронутым, тут же присосался к чашке, стараясь отхлебывать большими глотками.

– На вас уже месяц назад поступило коллективное заявление, – приступил к делу Майоров.

– На меня?! – ахнул Василий и упал в обморок.

Черноморов очнулся уже на кровати. А каплей протягивал ему стакан воды. Майоров и сержант выглядели донельзя обеспокоенными. И неудивительно, им пришлось поднять с пола бесчувственного учителя, который весил, как оба товарища милиционера вместе, и уложить Василия на кровать.

– В общем, получается, – продолжил разговор каплей, сидя на корточках рядом с кроватью, на которой учитель с трясущимися руками пытался попить воды, выстукивая зубами на стакане замысловатую мелодию, – что вас обвиняют в домогательствах.

Черноморов даже слова не смог вымолвить. Он смотрел куда-то мимо Майорова, а по щекам его медленно текли слезы.

– То по коленке погладите, то по попе хлопнете, такие подробности они рассказывают, – каплей хмуро смотрел на потенциального преступника и не верил глазам. Здоровяк-учитель съежился на кровати, словно младенец, подогнул под себя ноги и расфокусировавшимися глазами смотрел мимо.

– Кого? – не удержался учитель. Его вопрос больше походил на стон.

– Ну, как кого? – удивился каплей. – Да детей ваших, тех, кого вы учите.

– Бог мой! – еле слышно пробормотал Василий. – Да как же это? И вы верите этому?

– В том-то и дело, что нет. Мы бы вас уже арестовали до следственной проверки, но, опросив так называемых участников, я понял, что много нестыковок в деле. Одиннадцатилетним детям трудно держать себя в руках, когда они врут, особенно, когда врут вместе и большой группой. Начинают появляться аномалии в рассказах.

– Аномалии?

– Ну да, – кивнул Майоров. – Расхождения в показаниях. В общем, я чувствую, что они врут. Но! Пока идет следствие, вынужден попросить вас не покидать город. И… Вот, – каплей протянул листок учителю, но, видя его слабость, положил рядом. – Это повестка. Вам надо явиться в ОВД города Александрова в среду. Нам надо поговорить. Пока только поговорить.

Милиционеры ушли, оставив шокированного Черноморова наедине со своими мыслями. А они и рады стараться: тут же, словно рой встревоженных пчел, зажужжали в голове тысячами. «Дети – это монстры. Маленькие, злобные твари, готовые уничтожить тебя, способные растереть тебя в порошок, загнать в тупик, как мышонка в норе, а потом залить норку водой, чтобы посмотреть, как ты будешь выбираться».

Они его доконали! Хоть в милиции и не верили в детские бредни, что Василий педофил, в них вполне спокойно поверили в школе. Что бы ни запятнало репутацию учителя, она запятнана! Видимо, таким был довод школьного руководства. Решение вынесли без участия Черноморова, а ему лишь сообщили, когда молодой учитель пришел в школу.

Вот так просто оказалось стать виновным и изгоем в современном обществе.

Первое время Василий бродил по городу, словно привидение. А куда еще бедняге деться? На дворе уже июль, за душой мизерные накопления с маленькой зарплаты, комната в общаге, из которой скоро придется выселиться, и даже возможности получить какую-нибудь другую работу в этом городе не предвидится. Презумпция невиновности для жителей словно и не существовала, как и для учителей, что поразительно, ведь это грамотные люди и вроде должны подавать пример, в том числе и благоразумия. Но вот ведь ирония: они первыми бросили в него камень после того, как тень упала на репутацию Василия.

От чувств убежать легче, когда не один, когда тебя окружает толпа, или природа своим безмятежным дыханием сдувает с тебя все плохое, а ты в это время созерцаешь гармонию всего сущего. Но с молодым человеком ничего подобного не случилось. Он бродил вокруг Александровского монастыря в поисках успокоения, но не находил его. Кто бы что ни говорил, но чувства, зарождавшиеся и крепнущие всю жизнь, не так-то просто откинуть в сторону, унять. Последние события их только разогрели. И Василий Степанович не находил себе места. Умом он понимал, что разрывающая его злость к маленьким недоноскам неприемлема для взрослого человека, но ничего поделать не мог. Внутри ворочался огромный монстр, неуемный и ужасный зверь, словно спавший до этого и вдруг очнувшийся. Он двадцать лет, с самого детства, подпитывался сверстниками, вернее, их эмоциями, и набирал силу. И чудовище было готово вот-вот вырваться.

Немногочисленные прохожие шарахались от Черноморова – так страшно выглядело его перекошенное от ярости лицо, а красные глаза сочились ненавистью ко всем встречным. И сколько бы молодой человек ни ходил по Александрову, тихий городок никак не хотел убаюкать рвавшуюся наружу зверскую натуру, воспитанную сверстниками и ими же закаленную.

И едкое чувство, будто Васю обманули, витало где-то на задворках сознания, словно двадцать лет назад мальчику дали неправильную установку и начали воспитывать вопреки человеческой природе, неверно. Совсем не так, как она предусматривала. Наверное, нельзя быть спокойным, воспитанным и умным в обществе, где все наоборот. Особенно в замкнутом мирке детей, которые и несут в себе все первозданное, в том числе и агрессию. Какое недетское понятие… На самом же деле – наоборот. Агрессия заложена в самой природе человека, и вытравить ее удается только социализацией, и то не у всех. А у некоторых она лишь пробуждается с возрастом.

Вот и Василий ощущал внутри нечто агрессивное, злое и дикое. Оно расправляло плечи, выдавливало все хорошее вон, наружу. Молодой учитель чувствовал, что его уже не тянет оставаться прежним и вообще удерживать это чудовище, это новое состояние внутри. Хотелось дать выход тем чувствам, что годами подспудно копились, и будь что будет! Увидеть, как хаос, некогда скрывавшийся в маленьком мальчике, вырывается на волю и заставляет людей дрожать от страха, задыхаться от своей беспомощности перед злом, вложенным когда-то в пацана обществом.