Читать книгу "Предложение, от которого не отказываются… - Ирина Градова"

Антон Шеин ненавидел морги. А еще он боялся покойников. Не тех, которых осматривал на местах преступлений — жалкие оболочки несчастных созданий, покинувших этот мир помимо собственной воли. Боялся он их обмытых, чистеньких до стерильности, прикрытых простынкой. У него существовал пунктик насчет того, что они могут вдруг восстать, вылезти из-под этой самой простынки и… Мысль вызывала у опера тошнотворные позывы. Умом он понимал, что бояться надо живых, а вовсе не мертвых, но каждый раз, входя в морг или, вот как сейчас, в городское патолого-анатомическое бюро, он чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. В желудке, в котором с утра не осело ничего, кроме плохого растворимого кофе, неприятно сосало.

Патологоанатом, немолодая дама с кичкой, сидящей на затылке, словно нахохлившийся воробей, сдвинула очки на кончик носа, услышав его вопрос.

— Странное? — проговорила она, листая папку с результатами вскрытия. — Я помню эту смерть. Главным образом потому, что отец покойного бился в истерике.

— Разве такое редкость?

— Он истерил не от горя, а от злости!

— На умершего?

— На весь мир. Он не сомневался, что смерть не была естественной, но ничто на это не указывало!

— То есть нестыковок не обнаружено?

Неожиданно патологоанатом замялась.

— Ну знаете… не уверена, что это что-то меняет, но кое-что меня удивило, — сказала она, наконец.

— Неужели?

— Дело в том, что у Ильи Гальперина была дистрофия миокарда.

— Это опасно?

— Если не лечить, дистрофия приводит к снижению мышечного тонуса, что может стать благоприятной почвой для развития сердечной недостаточности. Она возникает из-за недостатка подачи крови к миокарду, отчего его клетки не получают нужного количества кислорода для нормального функционирования. В конечном итоге это заканчивается атрофией или полным отмиранием тканей миокарда.

— Гальперину требовалась операция?

— Изменения в работе сердца при таком диагнозе носят обратимый характер. Операцию рекомендуют лишь тогда, когда обнаруживаются ярко выраженные признаки сердечной недостаточности.

— А именно?

— Нарушение ритма сердцебиения, одышка, отек конечностей… Такие больные находятся в группе риска, но ведут нормальный образ жизни при условии соблюдения правил: отказ от спиртного и курения, физические занятия, избегание переохлаждения организма. Ну и, само собой, прием препаратов.

— Что же показалось вам необычным?

— Понимаете, люди с хроническими заболеваниями дисциплинированны. А ведь Гальперин и сам был медиком, кажется?

— Ортодонтом, да, — подтвердил опер.

— Так вот, хроники со стажем редко манкируют приемом лекарств, сознавая, что такое отношение может привести к осложнениям и даже, в некоторых случаях, к смерти. При вскрытии и анализе крови и тканей я обнаружила, что в них почти отсутствуют следы гликозидов, витаминов группы В и препаратов калия и магния.

— Все это назначают при дистрофии миокарда?

— Именно.

— Означает ли это, что Илья Гальперин оказался недисциплинированным больным?

— Похоже на то. Однако его отец утверждал, что он следовал указаниям лечащего врача, включая регулярные осмотры!

— Ну отец мог не знать.

— Насколько я поняла, они с сыном были близки.

— Скажите, док, а как долго нужно не принимать препараты, чтобы…

— Я поняла ваш вопрос, — перебила патолог. — Штука в том, что лекарства Гальперин принимал, только вот доза была слишком уж мала.

— Как будто то вспоминал, то забывал?

— Именно! Обычно такое случается со стариками. Но это не единственная неувязка. Судя по отчету врачей «Скорой помощи», когда извлекли тело, его температура оказалась чересчур низкой. Врачи вызвали полицию, и они замерили температуру бассейна — всего пятнадцать градусов!

— Это могло спровоцировать приступ?

Патолог кивнула.

— Легко! Вкупе с тем, что больной пропускал время приема необходимых медикаментов, это могло привести к гибели. Но я не сказала бы, что при всем при том причина смерти Гальперина не была естественной: он сам виноват в своей смерти.

— Если только кто-то не снизил температуру в бассейне специально! — медленно пробормотал Шеин.

— Но он же мог вылезти, если почувствовал дискомфорт! — возразила патологоанатом. — Правда, под ногтями покойного я обнаружила частицы плиточной затирки, что говорит о попытках выбраться самостоятельно…

— Видимо, сил не хватило?

— Но Гальперин же находился в собственном доме, мог позвать на помощь. Почему он этого не сделал?

* * *

— На этом самом диване, говоришь? — не сводя с Аллы лукавого взгляда, спросила Марина, проводя пухлой рукой по обивке. — И как оно?

— Маринка, ты такая порочная баба! — поморщилась Алла, чувствуя, как лицо заливает краска. — Я же сказала, он спал на диване, а я — в своей кровати!

— Ну и дура! В кои-то веки в твоей холостяцкой квартире появился нормальный мужик, а ты укладываешь его отдельно!

— Маринка…

— Да ладно, ладно, подруга, шучу! А если серьезно, то я рада за тебя: хватит уже сохнуть по твоему кобелю, пора начинать новую жизнь.

— Вот тут я с тобой согласна, — с облегчением кивнула Алла. — Кстати, о кобеле…

— Не говори, что он приходил!

— Приходил. И я, честно сказать, так и не поняла, зачем.

— То есть?

— Он обсмотрел мою доску для версий, задавал вопросы о том, как продвигается следствие… В общем, ничего не значащий визит.

— Может, соскучился?

— Да ладно! Два года от него ни слуху ни духу — и вдруг заскучал?

— Знаешь, в нашей среде хотят слухи…

— Слухи?

— О том, что Дед ваш засиделся на своем месте. Говоришь, Михаил задавал вопросы о расследовании?

— Так ты считаешь, он пытался выведать у меня нечто, могущее подставить Деда? По-моему, это глупости!

— А ты телевизор смотришь?

— В последнее время у меня нет на это времени. А что?

— По всем каналам рассказывают о том, что между «ОртоДентом» и «Дента-Люксом» существует жесткая конкуренция, следствием которой явилось несколько покушений на Илью, а потом и на Бориса Гальперина.

— Они что, упоминают названия?

— Представь себе! И о смерти Гальперина тоже болтают все кому не лень.

— И что же болтают?

— Ну что сначала сын, теперь вот — отец… Надеюсь, ты не стала делиться своими соображениями с Жаковым?