Читать книгу "Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас - Джон Олссон"

Судьи пришли к выводу, что существует три основных типа заявления: полученное от потенциального свидетеля от лица стороны судебного процесса; полученное полицией в ходе расследования дела; и полученное под присягой на слушании в отсутствие одной из сторон. Заявления первого типа (полученные от лица стороны дела) – предварительные, и обычно они не считаются приемлемыми свидетельствами. Во втором случае от офицеров полиции требуется собрать свидетельства для расследования преступления. Обычно они делают это по распоряжению прокурора или старшего офицера полиции. Если бы подобные заявления подпадали под правило о предварительности, это серьезнейшим образом затруднило бы любые расследования. Очевидно, согласно судьям апелляционного суда, полицейское заявление нельзя классифицировать как предварительное. Довод защиты о том, что полицейское расследование уже велось и что заявление поэтому следует считать предварительным, не был принят судьями апелляционного суда. Затем они обратились к вопросу о структуре заявления Джимми МакБёрта. Оно имело ясную повествовательную форму, как если бы МакБёрт рассказывал историю. Однако всем было известно и всеми было признано, что оно возникло в результате серии вопросов и ответов. Было ли это причиной исключить его из числа приемлемых свидетельств? Хотя процесс преобразования материала из формата вопросов и ответов в связное повествование включает в себя пересказ, это не лишает итоговое заявление законной силы, если процесс составления заявления был прозрачен для свидетеля (или подсудимого).

Поэтому судьи постановили принять апелляцию, что означало судебное слушание по делу о лжесвидетельстве Джимми МакБёрта. В своем отчете я возразил, что проблема была не во втором заявлении, а в первом. Я не мог понять, почему МакБёрт в своем заявлении говорит, что когда он находился в туалете, там больше никого не было, и что никто не входил и не выходил через его двери. Почему офицеры задали этот вопрос? Зачем МакБёрту самому говорить это? Спонтанные отрицательные утверждения обязательно следует ставить под подозрение: в них говорится о том, чего нет. Это совершенно неестественно, если на то нет весомых причин. Я согласился с тем, что офицеры, должно быть, задавали ему эти вопросы, но мне было непонятно почему, если только у них уже была информация о том, что он отлучался в туалет. Я также утверждал, что следует серьезно усомниться в способностях МакБёрта понимать подобные вопросы. Мое мнение было основано на разговоре с ним. Я начал с того, что спросил его:

В: Джимми, пожалуйста, расскажи нам немного о себе: где и когда ты родился, свой возраст и тому подобное.

О: Родился в Глазго, дата рождения пятое апреля 1985, сейчас живу в Говане, это временный дом, может быть, завтра у меня будет другой.

Среди прочего я спросил его возраст. Заметьте, что в своем ответе он не называет своего возраста. Были и другие случаи подобной невнимательности. На вопрос о том, что он делал в день смерти мистера МакЧезни – день, по-видимому, изменивший его жизнь навсегда, – он без промедления ответил, что в течение этого дня он выпивал с друзьями, но не смог назвать их имена, хотя в заявлении они были упомянуты. На вопрос о том, виделся ли он с кем-то еще из друзей, когда он видел мистера МакЧезни в тот самый день, он не смог назвать паб, где все произошло, хотя смог описать его в кое-каких подробностях. Однако это было общее описание в таких выражениях, как «бильярдный стол», «барная стойка» и так далее. Этот паб был, по-видимому, похож на те, которые он обычно посещал, так что я сомневаюсь, что это было конкретное воспоминание. Скорее всего, обобщенное воспоминание о питейных заведениях. Не удивлюсь, если его уровень владения письменной речью столь же невысок, что и уровень обращения с речью устной.

Затем я взял заранее подготовленный документ. Он представлял собой отказ от прав, позволяющий мне опросить его и записать этот опрос на пленку. Это важный момент для данного дела, так как МакБёрт подписал каждую страницу своего заявления в полицию. Из этих подписей большинство людей сделает вывод, что он вполне осознавал, что подписывает. Поэтому я составил письмо-разрешение, которое ему предстояло подписать, чтобы позволить мне опросить его и записать опрос на пленку. Письмо было в двух копиях. Первая выглядела так:

Глазго, среда 23 мая 2007 года.

Мое имя Джимми МакБёрт. Настоящим я даю разрешение на запись моего голоса и употребление записи любым подходящим образом для моего судебного дела.

Однако второй экземпляр содержал преднамеренные ошибки. Обессмысленная вторая версия была сформулирована так:

Глашго, серда 23 мая 2007 года.

Мое иммя Джимми МохБёрт. Настоящим я не разрешение на запись моего глаза и злоупотребление записью любым неподходящим образом для моего судебного ела.

Я попросил Джимми взглянуть на них и подписаться под ними, если он согласен с тем, что в них написано. Я смотрел, как он изучал эти документы. Я спросил его, одинаково ли их содержание. Он положил их одну рядом с другой, а затем кивнул. Затем он их подписал. Все это происходило с согласия и под надзором его законного представителя, также присутствовавшего при подписании этих бумаг. Джимми МакБёрт не заметил ошибок во втором экземпляре, даже несмотря на то, что его имя было написано как МохБёрт, Глазго – как Глашго, а мне было позволено «злоупотребить» аудиозаписями его голоса любым «неподходящим» образом, который взбредет мне в голову. Мне не нравилось все это с ним проделывать, но я чувствовал, что эти вопросы напрямую касаются его способности обращаться с письменной речью. Я сделал эти документы настолько простыми, насколько только мог, учитывая сведения, которые они должны были содержать. В результате этой проверки мне стало ясно, что если МакБёрту было трудно разобраться с простым документом из двух предложений, то он уж точно не сможет обработать десятистраничное заявление.

Поэтому, вопреки точке зрения судей апелляционного суда, я полагаю вопрос об авторстве заявлений существенным. Я полагаю, что на того, кто не может обработать поставленные перед ним относительно простые вопросы и неспособен заметить простейшие ошибки в письменной речи, нельзя возлагать ответственность как на соавтора письменного документа, произведенного совместно с кем-то еще. Я не приписываю злонамеренность офицерам полиции, проводившим допрос. Напротив, есть свидетельства того, что они весьма симпатизировали Джимми МакБёрту в его затруднениях и изо всех сил старались ему помочь. Однако я полагаю, что они недооценили те сложности, которые у него возникнут с опровержением идей, предложенных ему, если он был с ними не согласен, и переоценили его способность к пониманию событий и увязыванию их друг с другом. На суде МакБёрт, казалось, мог отвечать на вопросы, заданные ему обвинением, но разговор в зале суда совсем не то же самое, что разговор в полицейском участке, особенно в отношении того, как задаются вопросы и как на них следует отвечать. Если каким навыком юристы и владеют превыше всех остальных, так это выстраиванием повествования на основе обманчиво простых вопросов, начиная с основополагающих. Они предполагают абсолютное отсутствие предварительных знаний и движутся со скоростью улитки через ряд вопросов, выстраивая рассказ свидетеля по кирпичику. Они никогда не задают двух вопросов сразу, только по одному за раз, делая паузы перед тем, как перейти к следующему. Каждое замечание тщательно раскладывается на составляющие. Офицеры полиции, привыкшие вести допрос, тоже могут так поступать, но есть одно важное отличие. Офицер полиции задает открытые вопросы. Вопросы юриста устроены иначе: обычно на него можно ответить либо «да», либо «нет». Неоднозначность исключена. Ответ на вопрос любого другого типа обычно известен юристу заранее, и ответ на него – это всегда конкретный момент времени, или конкретное место, или конкретный человек, или конкретное действие. Опять же, повествование выстраивается в полном соответствии с правилом пошаговости. По этой причине я полагаю, что качество выступления МакБёрта у кафедры для свидетелей неудивительно. Вопросы были крайне ясными. Ходил ли он в клуб тем вечером? Да. Который это был клуб? «Глазго». Он шел туда с кем-то еще? Да. С кем? С дедушкой своего друга. Выпил ли он там что-нибудь? Да. Видел ли он мистера МакЧезни? Да. Приезжала ли полиция? Да. Допросили ли они всех присутствующих? Да.