Читать книгу "Последний роман Владимира Высоцкого - Юрий Сушко"

Победу праздновали вновь в доме Лозинской на Дмитровке. Каждый из гостей расстарался: Сева Абдулов и звукорежиссер Эдик Шахназарян украсили стол изысканными винами, Евгений Геворгян – деликатесами из министерского «заказа», Олег Герасимов – коньяком многолетней выдержки, женщины-актрисы – тортом и конфетами. А сюрпризом от хозяйки стала громадная индейка, нагло потеснившая все прочие яства. Высоцкий появился позже остальных, держа на вытянутых руках двухметровую кету: «Жень, посмотри, какую рыбку я для тебя поймал!»

Вечер удался. Снова сидели до утра, и Высоцкий пел… Когда хозяйка удалилась на кухню варить кофе, у нее за спиной тут же возник Владимир:

– Я давно уже хотел спросить тебя, – начал он, – как получилось, что на все мои заигрывания в течение трех лет ты никак не реагировала, просто не замечала? Как получилось, что все мои приглашения и в театр, и в другие интересные места ты так и не приняла? Вообще как получилось, что ты устояла, одна из всех?

– Зато, Володенька, я тебя сохранила для себя навсегда.

Высоцкий внимательно посмотрел на странную женщину, но ничего не сказал, так и не ответив на свой же вопрос: «Что остается от сказки потом – после того, как ее рассказали?..»

«Романа у нас никогда не было, – утверждала Лозинская, – и быть не могло – я действительно любила своего мужа, но все же мне, чего греха таить, было удивительно приятно, что Высоцкий ко мне ТАК относится…» Как-то она попросила его: «Володь, ты бы мне свою фотку на память подарил, что ли… Ведь столько нас связывает!» При следующей встрече он торжественно вручил ей свою карточку с надписью: «Дорогая Евгения! Спасибо тебе за многое, да прости за все. С уважением и дружбой и с нежностью».

Когда Высоцкому удалось добиться разрешения на запись его диска-гиганта вместе с Мариной, он стал частым гостем в студии на улице Станкевича. Там и познакомил Евгению со своей женой. «Высоцкий взял Влади за руку и как-то очень торжественно повел ко мне навстречу, как в менуэте, – рассказывала очень ответственный редактор «Мелодии». – Они остановились посреди сводчатого зала церкви, сквозь витражи на них лился свет… Завороженная этим зрелищем, я стояла как вкопанная и смотрела на знаменитую «Колдунью». Наконец Володя потряс меня за плечо «Жень, алле! Очнись! Она живая, можешь ее даже ущипнуть, только не сильно». И Марина весело рассмеялась…

Позже, оказавшись в одной компании, Влади и Лозинская почувствовали взаимную потребность уединиться и чисто по-женски поболтать вдали от мужских ушей. Марина жаловалась, что здесь, в Москве, ее, как члена ЦК французской компартии, буквально по пятам преследуют охранники (или соглядатаи?). Евгения ей посочувствовала… Поплакали по другому поводу. Евгения потянулась к Марине и обняла. Володя появился на пороге неожиданно, присвистнул:

– Вот это картинка! Все, девушки, давайте возвращайтесь за стол!

А с той пластинкой Высоцкого – Влади происходило непонятное. Где-то там, наверху, заверяли, что все в порядке, это в «Мелодии» тормозят. Высоцкий приезжал на Станкевича и вылетал из кабинета директора осатаневшим. Случайно столкнувшись с Евгенией, схватил ее за плечи и прорычал: «Я сейчас поеду и набью морду этому министру Демичеву!»

Он был взбешен, катился по лестнице. Евгения остановила его только во дворе. Когда Высоцкий повернулся к ней, в глазах у него стояли слезы. Одной рукой она утирала их, а второй удерживала за рукав куртки.

– Женя, у меня, кроме глотки, ничего нет, – еле выдавил он.

– Во-первых, это не так, – начала уговаривать его Лозинская. – А во-вторых, и это – не так уж мало. Ну и пусть пока не выходят пластинки, все равно твои песни поет вся страна. Ты – Высоцкий, а этих кто потом вспомнит?..

* * *

Я страшно скучаю, я просто без сил.И мысли приходят – маня, беспокоя, —Чтоб кто-то куда-то меня пригласилИ там я увидела что-то такое!.. —

без устали задавала загадки Алиса.

А Клара Румянова еще даже не знала, что эти слова уже написаны и мелодия к ним тоже придумана. И именно это ей предстояло спеть.

Может быть, не все знали имя актрисы, но миллионы безошибочно узнавали неподражаемый «голос советской мультипликации», которым говорили и пели и Чебурашка, и Заяц из «Ну, погоди!», и Малыш из «Карлсона».

А невероятное сочетание звонкого детского голоска с шармом миниатюрной красивой брюнетки с волшебными глазами действовало на всех без исключения мужчин сногсшибательно! В молодости она не успевала отбиваться от поклонников.

Юная выпускница ВГИКа еще в середине 50-х была навечно приговорена оставаться за кадром по злой воле кинорежиссера, всемогущего гендиректора «Мосфильма» Ивана Пырьева, которому она отказала – и сниматься в его фильме «Испытание верностью», и в прочих, далеко не творческих, предложениях. Оскорбленный мастер возмутился: «Тебе не нравится сценарий, малолетка? Убирайся вон из моего кабинета – и чтобы ноги твоей больше не было в студии! Я запрещаю тебе сниматься в кино! Отныне тебе будут отводиться роли только в массовках…»

Лишь через двадцать лет табу было снято, и Клара Михайловна изредка стала появляться на киноэкране, но и то в основном в эпизодах. В «Сказе про то, как царь Петр арапа женил» Румянова исполняла роль жены Гаврилы Ртищева. И, рассказывали очевидцы (в частности, костюмерша Наталья Бетова), «Высоцкий бегал за Кларой с утра до вечера, клялся ей в любви, дарил цветы, читал стихи… Правда, практически всегда он находился подшофе. Румянова всеми силами пыталась его отшить: «Ты слишком много пьешь, у нас с тобой ничего не получится». – «Поженимся – брошу», – то ли в шутку, то ли всерьез заверял ее Владимир Семенович. Но Клара была неприступной…»

Они были знакомы еще с озвучивания мультфильма «Волшебник Изумрудного города», где Клара говорила за Элли, а Высоцкий за Волка. Кстати, они могли встретиться и позже – в мультсериале «Ну, погоди!» (во всяком случае, у режиссера Котеночкина была такая идея). Однако, увы.

Посему главной их совместной работой стала все-таки «Алиса…», ведь Клара буквально умоляла:

«Сэр! Возьмите Алису с собой…» —

и чернильницу Кэрролла переполняли слезы.

* * *

Ахмадулина от души радовалась удачному стечению обстоятельств. А главное, тому, что удалось вовремя подставить плечо Володеньке Высоцкому в истории с «Алисой…».

В их отношениях присутствовал некий элемент нежного обожания. Она говорила: «Со мной он всегда радовался, блистал… При мне он нисколько не тушевался. Я уверена, свое место он знал и знал, что место это единственное. Но при этом он искал суверенности, независимости от театра, от всего, чему он что-то должен. Ему, конечно, более всего хотелось писать… Он был замечательным артистом, прекрасным человеком – добрым, милым, щедрым. Но полагал он себя прежде всего поэтом. И был абсолютно прав. А место его в литературе – оно одно, оно уникально…»

Преподнеся Высоцкому и Марине свой сборник «Стихи», Белла Ахатовна сделала им дарственную надпись, признаваясь: «Володя, как я люблю тебя! Марина, моя нежность к тебе, мое безмерное восхищение – как объяснить? Люблю. Целую. Белла».