Читать книгу "Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков"

Из положенных по штату 63 тяжелых танков к началу войны имелось всего шесть, из 210 средних – всего двадцать шесть, то есть число реально эффективных в бою и хорошо бронированных танков суммарно – примерно десятая часть от необходимого по штату количества таких танков. Положенных по штату двадцати шести быстроходных танков БТ не было вообще, а из имеющихся тридцати восьми танков Т-26 почти половина была не на ходу и ждала серьезного ремонта. Бронеавтомобили – тоже около половины от штата, при этом примерно четверть также не на ходу. Гаубичная артиллерия, пусть и тоже меньше, чем положено по штату, как бы была, но ее наличие в боевых условиях можно было вообще не учитывать, поскольку тягачи для перемещения орудий и боезапаса просто отсутствовали. Положение со средствами ПВО – еще хуже, чем с танками. Вот в таком вот печально-реальном техническом оснащении, без артиллерийской и авиационной поддержки и без налаженного взаимодействия с пехотными частями, 29-я танковая дивизия встретила войну.

Когда все танки, что были к началу войны на ходу, пошли в бой, сержанта Коршунова с несколькими его салажатами-учениками оставили в Гродно, в помощь техслужбам дивизии – срочно ремонтировать и восстанавливать неисправную бронетехнику. За пару дней войны совместными усилиями, безжалостно разукомплектовывая остальные машины, отремонтировали и поставили на ход семь легких Т-26 и еще с десяток пушечных броневиков, которые тоже пошли в бой. Но особой роли это уже не сыграло – к тому времени немецкие войска вели бои практически в окрестностях Гродно.

А еще через день, неся огромные потери под мощными ударами вражеской авиации и артиллерии, наши войска, отступая, обошли Гродно и покатились дальше, в сторону Минска, после чего передовые немецкие части начали входить в город. Кругом воцарились паника, хаос и суматоха поспешной эвакуации, больше похожей на обычное бегство. Технические подразделения танковой дивизии, еще накануне бросив все оснащение и кое-как найдя транспорт лишь для вывоза личного состава, бросились вдогонку за отступающими войсками. А сержант Коршунов и его ученики до последнего ждали своих, попутно готовя оставшиеся на ходу танкетки учебной роты к отходу, а остающуюся немцам неисправную бронетехнику приводя в состояние еще большей неисправности.

Когда мотоциклы и бронетранспортеры передовых частей вермахта были уже на окраинах Гродно, Коршунов с болью в сердце решил, что ждать больше нечего и некого. После этого сержант со своими помощниками слили остатки бензина со всей техники, погрузили на его и еще три исправные танкетки все, что смогли погрузить, и вырвались из Гродно в направлении Белостока, то есть в сторону от основного направления наступления немецких войск, рвавшихся к Минску. Почему взяли танкетки, а не танки? Так танков, полностью исправных, не было, к тому же многие машины были уже дополнительно разукомплектованы, а проверять, что там где барахлит и что с какой машины сняли, времени уже не было. Ну а танкетки эти – на них Коршунов лично обучение проводил и лично же контролировал их техническое состояние, ремонтировал да обслуживал. К тому же расход топлива у них почти вполовину меньше, чем у того же легкого Т-26, при сопоставимых характеристиках по скорости и запасу хода по шоссе. А погрузить на нее всякого нужного и полезного можно примерно одинаково, особенно если танкетка без второго члена экипажа. Да и поманевренней они, высотой опять же изрядно пониже – легче маскировать и менее заметны при движении. Даже в простом подручном камуфляже из веток и листьев, уже метров с трехсот скорее на кусты похожи, чем на боевую технику. Ну и боевая масса у танкетки без малого в три раза меньше, при навыке да сноровке даже по слабым грунтам или не сильно заболоченной местности можно пройти. Так, кстати, и шли, чтобы немцы по пятам не догнали.

Танки, что остались в техническом парке дивизии, Коршунов со своими помощниками постарались привести в максимальную негодность – поснимали и закопали орудийные затворы, сняли карбюраторы и электрооборудование, вывели из строя фрикционы. Карбюраторы и электрику, кстати, на всякий случай захватили с собой, благо вес мизерный и места почти не занимают. Также с собой погрузили снятые с танков пулеметы ДТ, запасные диски к ним, боеприпасы в патронных ящиках. Еще с собой взяли продукты из сухих пайков.

И патронами, и продуктами разжились с расположенных в Гродно складов, к тому времени уже оставленных без охраны и присмотра тыловиков, которые при отступлении бросили все запасы в местах хранения, потому что вывозить их было некогда и не на чем.

– Вот так вот, значит, – задумчиво протянул Сергей. – И много там, на тех складах в местах хранения, добра осталось?

– Много, товарищ лейтенант, – виновато ответил сержант Коршунов. – С этих складов, почитай, эвон сколько частей снабжались – боеприпасами, запчастями, топливом, продовольствием и много чем еще. Мы бы и больше постарались взять, да некуда было, все танкетки и так с полной загрузкой ушли.

Следующий вопрос Сергей задать не успел – сержант Коршунов судорожно вытянулся в положение «смирно» и уставился взглядом ему за спину. Обернувшись, Сергей увидел подходившего к ним бригадного комиссара Трофимова, ни походка, ни тяжелый взгляд которого не сулили в предстоящем разговоре ничего хорошего. Коротким командным рыком отправив Коршунова и его мехводов на опрос к своим помощникам, куратор отряда, поигрывая желваками, уставился в лицо Сергея.

– А что, товарищ лейтенант, мы сейчас уже никуда не торопимся?! – после небольшой паузы, с какой-то нехорошей полуулыбкой и агрессивной интонацией спросил Трофимов. – Или нам уже не так сильно надо спешить пленных освобождать?! Или наши планы резко поменялись, а ты мне просто забыл об этом сообщить?! – И после еще одной короткой паузы все так же жестко продолжил: – Ты вот скажи мне, лейтенант, я для чего сначала первую половину ночи Титова, а потом и Хацкилевича, убеждал в срочности и неотложности рейда по освобождению пленных, а вторую половину ночи в дикой спешке отряд формировал?! Для того чтобы мы сегодня немного отъехали от Сокулки, а потом встали тут и ты вот уже почти три часа здесь канителился, непонятно чем занимаясь?!

Сергей, выслушивая резкие слова куратора, в глубине души досадливо ругнулся на себя – ведь подумал же еще совсем недавно, что надо найти время и отдельно объяснить Трофимову причины задержки колонны, но потом замотался, и вот – не успел. При этом он прекрасно понимал сильное раздражение бригадного комиссара, который, фактически под свою личную ответственность уговорил старшее командование не только разрешить этот неподготовленный и авантюрный рейд в немецкий тыл, но и отпустить в этот опасный рейд его, лейтенанта Иванова. И который сейчас просто не видел причин столь длительной задержки отряда, особенно учитывая то обстоятельство, что еще сегодня ночью тот же лейтенант Иванов настаивал на высокой срочности мероприятия по атаке концлагеря. И со своей стороны бригадный комиссар, безусловно, прав – изначальный план рейда и график выполнения этого плана были совсем другие.

Потом, в ходе рейда и в связи с появлением новых обстоятельств, и план и график движения неизбежно изменились, причем, как считал сам Сергей после обнаружения кавалерии, в лучшую сторону, весомо увеличив шансы на удачное исполнение задуманной операции по освобождению пленных. Но вот объяснить Трофимову, что в свете изменившихся обстоятельств эта трехчасовая задержка сейчас только в плюс, Сергей не успел, отвлекшись на решение других неотложных вопросов. А это, как только что напомнил ему сам комиссар, было ошибкой, которую нужно как можно скорее исправить. Что же, теперь предстоит аккуратно и максимально успокаивающе разъяснить куратору нюансы изменившейся обстановки и свои соображения по действиям в изменившихся условиях.