Читать книгу "Алексей Константинович Толстой - Владимир Новиков"

Первая поэма представляет собой пародийный обзор русской истории. Рефреном являются слова Нестора-летописца из «Повести временных лет»: «Вся земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Именно отсутствие порядка побудило новгородцев пригласить варягов.

Ведь немцы тороваты, Им ведом мрак и свет, Земля ж у нас богата, Порядка в ней лишь нет.

Но надежды новгородцев, что под властью пришлых чужеземных князей в России воцарится порядок «как у немцев», оказались тщетными. По Толстому, при всех правителях, начиная с Рюрика, страна представляла собой хаос, справиться с которым смогли только Иван Грозный и Пётр I. Иван Грозный

Приёмами не сладок, Но разумом не хром; Такой завёл порядок, Хоть покати шаром!

Под стать Ивану Грозному был и Пётр Великий, провозгласивший при восшествии на трон:

Вы сгинете вконец; Но у меня есть палка, И я вам всем отец!..

Однако прежде всего он «за порядком уехал в Амстердам». Вернувшись, царь начал с того, что стал брить боярам бороды и переодел их «в голландцев». Но автор — «худой смиренный инок раб Божий Алексей» — снисходителен:

Хотя силён уж очень Был, может быть, приём; А всё ж довольно прочен Порядок стал при нём.

Где корень зла — не могла постигнуть даже Екатерина II:

«Madame, при вас на диво Порядок расцветёт, — Писали ей учтиво Вольтер и Дидерот, —

Лишь надобно народу, Которому вы мать, Скорее дать свободу. Скорей свободу дать».

Но всероссийская самодержица поступила как раз наоборот, распространив крепостное право на присоединённые украинские и белорусские земли, ранее входившие в состав Речи Посполитой.

Тем не менее А. К. Толстой заканчивает свой исторический обзор на псевдо-оптимистической ноте:

Увидя, что всё хуже Идут у нас дела, Зело изрядна мужа Господь нам ниспосла.

На утешенье наше Нам, аки свет зари, Свой лик яви Тимашев — Порядок водвори.

Таков апофеоз десяти веков русской истории, и слова поэта звучат до крайней степени язвительно. Стоит ли говорить, что Тимашев — недавний шеф Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, затем министр внутренних дел — фигура совершенно бесцветная. Если его и вспоминают в наши дни, то только благодаря поэме А. К. Толстого.

Свою сатиру А. К. Толстой отнюдь не хранил в столе. Списки поэмы сразу же пошли по рукам и, понятно, вскоре она стала известна и верховным властям. Дабы предусмотреть нежелательные последствия, Толстой решил, что «нужен громоотвод в виде чтения, предназначенного для августейшего слуха». По его словам, «это — мера предосторожности, подобная прививке оспы». В ноябре 1869 года Алексей Константинович специально ездил в Крым, где находилась императрица, с которой у него всегда были хорошие отношения, и в Ливадии прочёл ей своё произведение. Он был искренен, когда писал Михаилу Стасюлевичу (12 ноября 1869 года), что императрица — «одна из самых светлых личностей нашего времени». Новый поэтический вариант русской истории августейшей особе чрезвычайно понравился; поэт мог спать спокойно.

Как целый ряд признанных шедевров, поэма А. К. Толстого вызвала множество подражаний, а также попыток её продолжения в последующих временах, особенно в кризисные моменты истории России. Например, в 1906 году поэт-сатирик Василий Адикаевский издал под названием «От мрака к свету» поэму А. К. Толстого с собственным завершением, где описал события Русско-японской войны, Цусиму, 9 января, революционное выступление матросов на броненосце «Потёмкин», Декабрьское вооружённое восстание в Москве, выборы в Первую Государственную думу. Такие «продолжения» начали появляться и в период горбачёвской перестройки, причём некоторые доведены даже до президентства В. В. Путина. Нельзя сказать, что все подобные опусы высокого поэтического качества, не говоря уже о том, что пестрота событий и героев быстро изглаживалась из памяти. Но это стоит отметить как своеобразный культурный феномен.

Огромную популярность приобрела другая сатирическая поэма А. К. Толстого «Сон Попова». По словам известного критика Дмитрия Святополк-Мирского, эта поэма — его «главный патент на бессмертие». Сюжет её представляет развёрнутый анекдот, как в день именин министра некий статский советник Попов явился поздравить его без панталон. Современники были убеждены, что объектом сатиры был министр государственных имуществ Пётр Александрович Валуев, страдавший манией произносить либеральные речи, избитая фразеология которых выглядела обычным пустозвонством. В своих воспоминаниях Владимир Мещерский едко характеризует Валуева: «При сближении с ним он производил странное впечатление тем, что казался обожателем музыки словосочетания, и этот культ фразы звонкой и громкой ставил выше всех остальных к нему предъявлявшихся ожиданий и требований»[81].

Вот портрет этого высокопоставленного бюрократа эпохи «великих реформ»:

Вошёл министр. Он видный был мужчина, Изящных форм, с приветливым лицом, Одет в визитку: своего, мол, чина Не ставлю я пред публикой ребром. Внушается гражданством дисциплина, А не мундиром, шитым серебром. Всё зло у нас от глупых форм избытка, Я ж века сын — так вот на мне визитка!

В речи, обращённой к собравшимся, он провозглашает:

Мой идеал — полнейшая свобода — Мне цель народ — и я слуга народа!

Вот речь министра:

Прошло у нас то время, господа, — Могу сказать: печальное то время, — Когда наградой пота и труда Был произвол. Его мы свергли бремя. Народ воскрес — но не вполне — да, да! Ему вступить должны помочь мы в стремя, В известном смысле сгладить все следы И, так сказать, вручить ему бразды. ………………………………………………… Нет, господа! России предстоит, Соединив прошедшее с грядущим, Создать, коль смею выразиться, вид, Который называется присущим Всем временам; и, став на свой гранит, Имущим, так сказать, и неимущим Открыть родник взаимного труда. Надеюсь, вам понятно, господа?

Однако после подобных либеральных слов «ревнитель прав народных» расправляется с нарушившим представительский ритуал чиновником Поповым в худших традициях николаевского времени, которого, как утверждает в своей либеральной речи, «мы свергли бремя». Попова быстро препровождают в Третье отделение, где он, запуганный, строчит доносы на всех своих знакомых. Впервые русская сатира покусилась на это страшное учреждение. Несчастный Попов всё более и более погружается в кошмар, из которого его выводит только внезапное пробуждение.