Читать книгу "Лекарство против иллюзий - Татьяна Коган"

Ее волны затопят страны, нарушат любые планы.

Ее соль попадет в глаза, разъест зажившие раны.

Она прошепчет тебе с улыбкой самодовольной:

«Когда любовь проникает в тело — бывает больно».

Дрожащими пальцами Сашка остановил мелодию и нажал на повтор. Он слушал песню, не в силах совладать с обуявшим его волнением. Он словно бы выпал из реальности и теперь смотрел на нее со стороны, замечая то, что раньше ускользало, казалось неясным. Нет ничего сложного в этой жизни. Жизнь простая. Сложности у нас в голове.

Песня закончилась. Сашка снял наушники и вытер выступившую на лбу испарину. Прохладный, пропитанный запахом моря ветер обдувал лицо и шею, но ему все равно было жарко, так жарко, будто под его ногами разгорался костер, зажженный невидимым инквизитором.

Скептики говорят, что между капризом, увлечением и любовью до гроба разница только в том, что каприз длится несколько дольше. Что ж. Пусть так. Плевать. Ему хотелось ее услышать. Он набрал номер брюнетки.

— Я звонила тебе несколько раз! — эмоционально воскликнула она, опустив приветствие. — Ты сперва не отвечал, а потом и вовсе стал недоступен. Что‑то случилось?

Сашка подумал: какой он кретин, что не позвонил раньше.

— Ничего не случилось, — соврал он с глупой улыбкой. — Телефон барахлил.

— Ага. Ну ладно. Я там тебе песни отправила…

— Я послушал. Они хорошие.

— Да?

— Да, мне понравились.

— Здорово.

— У тебя там шум какой‑то, я тебя не отвлекаю? — спросил он, застегивая воротник рубашки — жар постепенно отступал.

— У меня на работе тут суета и бедлам, не обращай внимания. Просто назрели кое‑какие перемены, и я в процессе их осуществления. Как там олень?

— Чего?

— Олень, который на флаге, — объяснила Марина. — Нормально поживает?

— Передает тебе привет, говорит, мечтает познакомиться.

— Вот даже как?

— Извини, я несу какую‑то чушь.

— Я не лучше. — Она помолчала. — Я так рада, что ты позвонил.

Марина положила трубку и еще несколько секунд сидела, буравя взглядом стену кабинета. Они проговорили минут тридцать — и не сказали друг другу ни единого важного слова. Может быть, потому, что иногда важные слова попросту не нужны? А может, потому, что его звонок ничего не значил?

Летова выехала в кресле из‑за стола, заглянув через открытую дверь в приемную. С самого утра в офисе «Холидей Рекордс» было суетливей обычного. Шел ее последний рабочий день, и немногочисленные сотрудники, до сих пор не понявшие причину увольнения генерального продюсера, шептались и строили догадки, выдвигая гипотезу за гипотезой, и все еще оставались далеки от истины. Кто‑то предполагал, что госпоже Летовой предложили высокооплачиваемый пост в конкурирующей компании, кто‑то твердил, что всему виной ссора с директором…

Виктор Стеблин, с завтрашнего дня перенимавший ее должность, не оставлял попыток докопаться до сути.

Вот и сейчас, уже третий раз за день, он вошел в кабинет и уселся напротив с вопросом в пытливых глазах.

— Марина Николаевна, ты, конечно, настоящий партизан, но так ведь и я не фашист. — Он наклонился вперед и понизил голос: — Может, раскроешь тайну? В чем дело‑то? Почему увольняешься?

— Нет никакой тайны, — устало улыбнулась Летова. — Я тебе уже говорила: надоело, Вить. Надоело делать одно и то же из года в год. Хочется попробовать что‑то новое.

Стеблин нервно хрустнул пальцами, явно не удовлетворенный ответом:

— Ну так съезди в отпуск, попробуй что‑нибудь экстремальное, оттянись и возвращайся. Зачем концы‑то обрубать?

— Я вот не пойму, Вить, чего ты так разволновался? Как будто я тебе не хлебный пост передаю, а уступаю место в аду. Или у тебя фобия образовалась? Боишься, что с новой ролью генерального продюсера не справишься?

Стеблин с укором покачал головой:

— Невозможно с тобой разговаривать. Не туда ты клонишь. Волнение у меня, безусловно, имеется, но суть же не в этом. Просто ты так хорошо справлялась, ничто, так сказать, не предвещало, и вдруг такая метаморфоза. Это на тебя нападение повлияло, да? Урода еще не нашли?

— Нападение не имеет к моему решению никакого отношения. — Летову начинал утомлять этот разговор про белого бычка. — И урода еще не нашли.

— Хорошо. Предположим. Тогда скажи, как тебя Снегирев отпустил?

— Господи, Вить, сколько драмы у тебя в голосе! Как будто папу римского на пенсию провожаешь. Мы не спасаем мир, не меняем чужие жизни — мы работаем в маленькой звукозаписывающей компании, только и всего. Если мы все исчезнем, никто даже не заметит, и планета на пошатнется. А по поводу Снегирева… Он адекватный мужик и понимает, что незаменимых сотрудников нет. Тем более я тебя так расхвалила, что теперь ему даже не терпится поскорее выпроводить меня.

— Может, хотя бы устроим прощальную вечеринку, а? — сдался Стеблин. — Не обязательно сегодня, но в принципе? А?

— Я подумаю. — Марина демонстративно закатила глаза. — Ты ведь иначе не отвяжешься, да? А теперь можно я последние дела доделаю, если ты не возражаешь?

Стеблин встал и тут же снова сел, заставив Марину застонать в голос.

— Ладно. Хорошо. Пусть так. Но ты, по крайней мере, уже решила, чем займешься? Подыскала другую работу?

— Я вот столько лет с тобой вместе бок о бок трудилась, а только сейчас поняла, какой ты зануда!

— И все‑таки?

— Нет, Вить, я не нашла еще другую работу. У меня будет для этого свободное время.

— Как‑то это не очень серьезно.

Марина пожала плечами. Вероятно, все это действительно несерьезно, и позже она пожалеет, что поддалась минутному порыву. Но еще сильнее она пожалеет, если хотя бы раз в жизни не пойдет на поводу у безрассудного желания и не позволит себе маленькую шалость. Возможно, ей не понравится новый путь, но кто ей помешает свернуть на другой? Агеев прав. Жизнь слишком коротка, чтобы топтаться на одном месте, врать самой себе и делать то, к чему не лежит душа.

Марина вспомнила, когда первый раз соврала самой себе. Ей было шестнадцать. Она грезила о природоохранной деятельности, но поступила на факультет управления. Каждое утро понуро плелась в институт, сидела на парах, записывая лекции по ненавистным предметам. Готовилась к экзаменам, с отвращением перелистывая страницы учебников. Подбадривала себя: получив диплом и устроившись на высокооплачиваемую работу, непременно выделит время на любимое хобби.

Сперва Марку утопические перспективы утешали. Но постепенно они начали тускнеть и отходить на второй план. Мысли о развитии навыков приобретенной профессии становились более привычными, покуда не захватили полностью, окончательно вытеснив все остальные. И однажды Летова забыла, что когда‑то мечтала о другой карьере.