Читать книгу "Русский дневник - Джон Эрнст Стейнбек"

На холмах густо росли огромные деревья и буйная зеленая трава, которая ковром покрывала землю.

Потом мы въехали в район чайных плантаций. Чай – это, наверное, самая красивая сельскохозяйственная культура в мире. Низкие чайные кусты рядами тянулись на мили вдаль и поднимались на самые вершины холмов. Даже в этот ранний час женщины уже собирали молодые листочки с верхушек чайных кустов, и их пальцы мелькали среди зелени, словно птички.

Мы проснулись очень голодными, и это обстоятельство не сулило нам ничего хорошего. В поезде было совершенно нечего есть. Вообще за все время нашего пребывания в России мы не смогли купить в общественном транспорте ни крошки еды. Или вы везете съестное с собой, или голодаете. Этим объясняется и то огромное количество узлов, которые берут с собой местные путешественники: на долю одежды и багажа в них приходится одна десятая, а девять десятых – это еда. Мы снова попытались открыть окно, но впереди были тоннели, и нам снова запретили это делать. Вдалеке, намного ниже нас, синело море.

Поезд спустился к Черному морю и пошел вдоль береговой линии. Все побережье представляло собой гигантский летний курорт. Большие санатории и гостиницы стоят здесь очень тесно, и даже с утра пляжи заполнены отдыхающими – ведь сюда приезжают почти со всего Советского Союза. Теперь наш поезд останавливался, кажется, через каждые несколько футов, и на всех остановках с поезда сходили люди, которые приехали на отдых в тот или иной дом отдыха. К такому отпуску стремятся почти все советские трудящиеся: это вознаграждение за долгий тяжелый труд; здесь же восстанавливают здоровье раненые и больные. Глядя на восхитительный пейзаж, на спокойное море и вдыхая теплый воздух, мы окончательно поняли, почему люди, которых мы встречали в России, все время повторяли нам: «Подождите, вот увидите Грузию!..»

Батуми – очень приятный маленький тропический город, город пляжей и гостиниц, а также важный порт на Черном море. Это город парков и тенистых улиц, которым не дает накалиться морской бриз.

Здешний «Интурист» оказался лучшим и самым роскошным отелем Советского Союза. Номера были очень приятные, недавно отремонтированные, и в каждом номере был балкон, на котором стояли кресла. Окна от пола до потолка позволяли открыть для воздуха целые комнаты. После ночи, проведенной в купе старого музейного вагона, мы с тоской посмотрели на кровати, но сейчас они были не для нас. Мы едва успели помыться. У нас было совсем мало времени, а посмотреть нужно было очень много.

…Сегодня почти каждый, кто когда-то путешествовал по России, стал считать себя экспертом, и почти каждый такой эксперт не согласен со всеми остальными экспертами.

Днем мы посетили некоторые дома отдыха. Это были огромные дворцы, стоявшие среди великолепных садов, и почти все они выходили на море. В подобных ситуациях весьма опасно считать себя экспертами, а сегодня почти каждый, кто когда-то путешествовал по России, стал считать себя экспертом, и почти каждый такой эксперт не согласен со всеми остальными экспертами. Поэтому нам надо быть очень осторожными в том, что мы говорим об этих домах отдыха. Мы здесь пишем только то, что нам рассказывали там, где мы сами побывали. Но даже в этом случае, уверены, всегда найдется тот, кто будет доказывать обратное.

Первый дом отдыха, который мы посетили, выглядел как роскошная гостиница. Вверх с пляжа к нему вела большая лестница, он был окружен высокими деревьями, а огромная веранда выходила прямо в море. Дом принадлежал московскому отделению профсоюза электриков, и все, кто здесь остановился, были электриками. Мы поинтересовались, как они смогли сюда попасть, и нам ответили, что на каждом заводе и в каждом цеху существует профсоюзный комитет, куда входят не только представители рабочих завода, но и заводской врач. Комитет, рассматривающий кандидатуры тех, кому предстоит отпуск, принимает во внимание многие факторы: и стаж работы, и состояние здоровья, и степень усталости, и необходимость наградить человека за работу. Так, если рабочий перенес болезнь и ему требуется длительный отпуск, то заводской комитет отправляет его в дом отдыха.

В среднем отпуск длится двадцать восемь дней, но в случае болезни пребывание здесь может быть продлено на столько, на сколько посчитает нужным заводской комитет.

Одна часть этого дома отдыха предназначена только для мужчин, другая – только для женщин, а третья – для семей, которым на время отпуска предоставляются квартиры. Есть ресторан, где все обедают, игровые комнаты, читальные залы, музыкальные комнаты. В одной игровой комнате люди играли в шахматы и шашки; в другой шел быстрый поединок в настольный теннис. Корты для большого тенниса были заполнены игроками и зрителями, а по лестницам шли вереницы людей, возвращавшихся с моря или спускавшихся вниз поплавать. Гостиница имела свои лодки и рыболовные снасти. Многие просто сидели в креслах и смотрели на море. Здесь были также выздоравливавшие после болезни и пострадавшие от несчастных случаев на производстве, которых послали поправиться на целебном воздухе Черного моря. В среднем отпуск длится двадцать восемь дней, но в случае болезни пребывание здесь может быть продлено на столько, на сколько посчитает нужным заводской комитет.

Нам рассказывали, что очень многие профсоюзы содержат на море дома отдыха для своих членов. В частности, этот дом отдыха мог одновременно принять около трехсот человек.

Потом мы проехали несколько миль по побережью и попали в санаторий, который тоже выглядел, как большая гостиница. Это был государственный санаторий для больных туберкулезом и другими легочными заболеваниями. Он представлял собой частично больницу, а частично – дом отдыха. Это было очень приятное солнечное место. Кровати лежачих больных стояли на балконах с видом на сады и море, амбулаторные больные гуляли, слушали музыку и играли в неизменные шахматы – игру, которая уступает здесь по популярности только футболу.

Пациенты в этом санатории были направлены сюда медицинскими организациями своих районов. Это было место реабилитации после болезни. Поначалу санаторий показался нам пустым, поскольку почти все пациенты спали, но потом в здании раздался звонок, и постепенно они стали выходить на прогулку.

Нам рассказали, что вдоль берега моря построены сотни таких санаториев – и действительно, двигаясь по прибрежной дороге, мы часто видели эти здания, скрытые среди деревьев на склонах холмов. Санаториев было очень много.

В дороге нас застиг сильный тропический дождь, мы вернулись в нашу гостиницу и, наконец, пару часов поспали. Разбудила нас необычная музыка. Сначала звучал пассаж на кларнете в неповторимом стиле Бенни Гудмана. Потом он замолкал, и начинал звучать второй кларнет, который проходил тот же пассаж, но уже отнюдь не в стиле Бенни Гудмана. В полусне нам потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходило в одной из соседних комнат. А происходило там вот что: кто-то слушал отрывок из записи Бенни Гудмана, а затем пытался подражать ему – причем абсолютно безуспешно. Но музыкант упорно продолжал свои попытки.

Только увидев, во что превращает американский свинг большинство европейцев, человек способен понять, какого мастерства и определенного настроя требует исполнение уникальной американской музыки. Возможно, наши музыканты столкнулись бы с такими же трудностями, встретившись с запутанными ритмами и мелодиями грузинской музыки, не знаю. Но можно с уверенностью сказать, что, несмотря на энтузиазм русских, они при исполнении нашей музыки сталкиваются с множеством проблем. Мы не часто встречали американский свинг в Тбилиси, но в Батуми слышали хорошее исполнение. Такая музыка нередко звучит в гостиницах, поскольку многие их постояльцы приехали из Москвы, где ее играют чаще.