Читать книгу "Идеал - Айн Рэнд"

Кей Гонда. Это тоже часть жертвы?

Хикс. Да.

Кей Гонда встает. Идет к двери, отпирает и широко распахивает ее. Потом оборачивается к Хиксу и кидает ключ ему в лицо. Ключ попадает в него, она видит это, поворачивается и уходит. Хикс стоит неподвижно, опустив голову и плечи.

Занавес

Акт II

Сцена 2

На экране появляется письмо, написанное острым, четким, вычурным почерком:

«Дорогая мисс Гонда!

У меня было все, чего мужчина может пожелать в этой жизни. Я видел все, и теперь мне кажется, что я покидаю жизнь – это третьесортное шоу, представленное где-нибудь на грязных задворках. И если я не даю себе труда умереть, то лишь потому, что моя жизнь обладает всей пустотой могилы и смерть ничего для меня не изменит. Она может прийти ко мне хоть сегодня, и никто, включая меня, пишущего эти строки, не заметит разницы.

Но прежде, чем это случится, я хочу воскресить то, что еще осталось в моей душе, и, наконец, выразить свое восхищение Вам, Вам, ставшей примером для подражания всего мира. Morituri te salutamus

Граф Дитрих фон Эстерхази.

Беверли-Хиллз,

Калифорния».

Свет гаснет, экран исчезает, и сцена превращается в гостиную номера, занятого графом Дитрихом фон Эстерхази. Это большая роскошная комната, современная и продуманно простая. Открытая входная дверь на центральной стене слева. Дверь поменьше, ведущая в спальню, на заднем плане на правой стене. На левой стене большое окно, через которое вдали виден темный парк. На первом плане справа камин. Горит одна лампа.

Когда зажигается свет, входная дверь открывается, чтобы впустить графафон Эстерхази и Лало Джонс. Граф фон Эстерхази – высокий, подтянутый мужчина сорока с небольшим лет, аристократическая манера подчеркивает элегантность его вечернего костюма. Лало Джонс – изысканная дама, прячет лицо в мягкой горностаевой накидке, накинутой на потрясающее вечернее платье. Входит первая, в изнеможении падает на стоящую на первом плане кушетку и очаровательным, полным изящества движением устало вытягивает ноги. Дитрих фон Эстерхази молча следует за ней. Она делает легкое движение, полагая, что он подхватит ее накидку. Однако он не подходит к ней и не смотрит на нее. Лало пожимает плечами и откидывает накидку назад, она медленно сползает вниз по ее голым рукам.

Лало (глядя на часы на столе, лениво). Всего только два часа… Право же, зря мы так рано ушли, дорогой… (Эстерхази не отвечает. Он как будто не слышит. В его молчании нет враждебности, чувствуется полное равнодушие и непонятная напряженность. Он подходит к окну и задумчиво смотрит в него, не осознавая присутствия Лало. Она зевает, зажигает сигарету.) Я, наверно, поеду домой… (Нет ответа.) Слышишь: я, наверно, поеду домой… (Кокетливо.) Ну, конечно, если ты не будешь настаивать… (Молчание. Она пожимает плечами и устраивается поудобнее. Говорит лениво, глядя на дым от своей сигареты.) Знаешь, Рикки, нам надо поехать в Агуа Калиенте. На сей раз я все поставлю на Черного Раджу. Верный номер… (Нет ответа.) Кстати, Рикки, я вчера должна была заплатить моему шоферу… (Поворачивается к нему с внезапным нетерпением.) Рикки!

Эстерхази (вздрогнув, оборачивается к ней. Вежливо и совершенно равнодушно). Что?

Лало (нетерпеливо). Я сказала, что вчера должна была заплатить моему шоферу.

Эстерхази (из какого-то далека). Да, конечно. Я об этом позабочусь.

Лало. Что случилось, Рикки? Ты дуешься потому, что я проиграла эти деньги?

Эстерхази. Вовсе нет, дорогая. Я рад, что сегодня вечером ты развлеклась.

Лало. Но ты же знаешь, что мне всегда потрясающе везет в рулетку. Если бы мы не ушли так рано, я, конечно, отыгралась бы.

Эстерхази. Прости. Я немного устал.

Лало. В любом случае, что значат эти жалкие тысяча и семьдесят с чем-то долларов?

Эстерхази (стоит, молча глядя на нее. Потом с легкой улыбкой, как будто приняв внезапное решение, лезет в карман и спокойно подает ей чековую книжку). Что ж, посмотри, сколько на ней осталось.

Лало (равнодушно берет книжку). Что это? Твоя чековая книжка?

Эстерхази. Посмотри, что осталось… не помню, в каком банке.

Лало (читает). Триста шестнадцать долларов… (Быстро смотрит на корешок книжки.) Рикки! Тот чек на тысячу долларов ты выписал на счет в этом банке! (Он, молча, с той же улыбкой кивает.) Тебе придется завтра с утра, не откладывая ни на минуту, перевести на него деньги из другого банка.

Эстерхази (медленно). У меня нет денег ни в одном другом банке.

Лало. Что?

Эстерхази. У меня нет других денег. Ты держишь все, что у меня осталось.

Лало (ее ленивое безразличие улетучивается). Рикки! Ты меня разыгрываешь!

Эстерхази. Ни в коей мере, дорогая.

Лало. Но… но тогда – ты сумасшедший! Такие вещи не случаются… вот так! Люди такое видят… заранее… знают.

Эстерхази (спокойно). Я знал. Уже два года знал. Но состояние не исчезает без нескольких последних конвульсий. Всегда остается нечто такое, что можно продать, заложить, подо что можно занять денег… находится человек, у которого можно занять. Но только не на сей раз. Теперь уже ничего не осталось.

Лало (с ужасом). Куда же все делось?

Эстерхази. Откуда мне знать? А куда девается все то, что есть в нашей душе в самом начале жизни? Пятнадцать лет – это много. Когда меня выставили из Австрии, у меня в кармане были миллионы, но все прочее, прочее-то, как мне кажется, исчезло уже к этому времени.

Лало. Звучит очень красиво, но что ты собираешься делать?

Эстерхази. Ничего.

Лало. Но завтра…

Эстерхази. Завтра графа Дитриха фон Эстерхази вызовут в банк для объяснений по поводу подобного чека. Может быть, вызовут.

Лало. Хватит ухмыляться! Думаешь, это смешно?

Эстерхази. Не смешно, но забавно… Первый граф Дитрих фон Эстерхази пал в бою под стенами Иерусалима. Второй погиб, защищая свою крепость от варваров. Последний выписал неправомочный чек в душном, отделанном хромированными панелями казино… Забавно.

Лало. О чем ты говоришь?

Эстерхази. О том, какая это странная вещь – утечка души. Ты проживаешь день за днем, а она вытекает из тебя по капле. Вытекают на каждом шагу. Словно новенькие монетки, высыпающиеся из дыры в кармане, такие маленькие и блестящие, и тебе уже никогда не найти их.