Читать книгу "Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы - Николай Зенькович"

В общем, решили, что месяц я еще поболтаюсь. Не хочется, чтобы в трудовой книжке стояла запись: по собственному желанию. Пусть лучше будет — в связи с сокращением штатов.

А Дегтярев куда-то пропал. На звонки не отвечает.

Глава 9. Как я душил журналистику

Скажу без ложной скромности: сектор печати в аппарате ЦК КПСС был, пожалуй, самым «горячим». Пресса к концу восьмидесятых годов становилась сильнейшим, если не единственным, инструментом гласности и общественного контроля, выразителем множественности взглядов на процессы, идущие в стране.

Обращаясь мысленно к тем годам, я с полной уверенностью заявляю: на страницах газет и журналов пульсировала сама жизнь, со всеми ее трудностями и противоречиями. В работе журналистов приоритет приобретала аналитичность, а в постановке проблем — острота и откровенность. Заслуга тогдашней прессы прежде всего в том, что она сохраняла, укрепляла и усиливала атмосферу правды и прямоты, которая складывалась в обществе под воздействием перестройки.

Я вовсе не хочу идеализировать ситуацию в средствах массовой информации, к управлению которой сам имел отношение. Издержек и тогда было немало. Пронесшись критическим бураном по стране, вытянув пыль и мусор из затхлых углов и освежив общество, некоторые издания не заметили, как сами оказались втянутыми в эпицентр созданного ими же смерча. Появились проблемы, которые нуждались в научно-критическом анализе. Возникла беспрецедентная у нас ситуация свободы печати. В прошлом, как известно, механизм регулирования деятельности печати находился под партийным контролем. И вот он оказался либо устраненным, либо ослабленным. А других регуляторов не было.

Готовя пакет постановлений ЦК по дальнейшей демократизации печати, мы исходили из того, что к тому времени руководители средств массовой информации, как в центре, так и на местах, получили широкие права, возможности и свободу действий в формировании содержания газет, выборе тем и объектов для критики. Приказной тон по отношению к редакторам, журналистам и редакционным коллективам в целом уже не проходил, запреты и разрешения на публикации вне стен редакций также были почти невозможны.

В проект постановления ЦК мы записали принцип: полнейшая творческая свобода редакций в реализации задач, стоящих перед соответствующими партийными организациями.

Наше предложение прошло. Это поднимало статус редактора до уровня крупного политического работника в республике, крае, области, на которого возлагалась полная ответственность за содержание газеты. Принесло ли это «ослабление гаек» эффект? Да, и вполне ощутимый. Однако, к сожалению, породило и серьезные издержки.

Превратно понятой самостоятельностью тут же не преминули воспользоваться те, кто претендовал на исключительное право изрекать истину в последней инстанции, поучать всех и вся, проявлять умничанье, крикливость, амбициозность.

Первое постановление из задуманного нами пакета решений о демократизации прессы благополучно прошло через Секретариат ЦК и было разослано в местные партийные организации. Получив его, многие парткомы растерялись. Привычные методы руководства прессой решительно осуждались. А между тем случаев необъективного подхода журналистов в трактовке событий и проявления групповых пристрастий было предостаточно. Нередко поэтому на местах остро реагировали на журналистские выступления, стремились глушить критику. ЦК рекомендовал партийным комитетам утверждать качественно новые подходы к взаимоотношению с прессой. Их, по нашему замыслу, надлежало строить на общей заинтересованности. Но перестраиваться должны обоюдно как партийные комитеты, так и средства массовой информации.

Подготовке первого постановления предшествовала большая организаторская и аналитическая работа. Мы собирали у себя редакторов газет, сотрудников секторов печати ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов. Сказывались догматичность и стереотипность мышления многих работников прессы, которые вместо одних постулатов выдвигали другие. Предлагалось, например, республиканские и областные газеты превратить в издания ЦК КПСС, районные и городские соответственно в издания ЦК компартий союзных республик и обкомов партии. В секторе дружно решили, что это не более чем попытка иерархическим путем решать демократические вопросы.

Руководители средств массовой информации были, как правило, членами выборных партийных и советских органов, абсолютное большинство входило в состав бюро партийных комитетов высокого уровня. Мы постоянно подчеркивали: надо строить свои отношения таким образом, чтобы это обстоятельство максимально учитывалось. И реализация этого высокого общественного статуса зависела прежде всего от личностных качеств каждого. А раз так, то и редакторам надо было многое пересмотреть в стиле и методах своей деятельности. Требовались такие качества, за которые редакторов бы уважали самые строгие и привередливые учредители.

В самом деле, газета, журнал — это результат труда многих людей. Но ответственность за слово должна быть персональной. Выплескивать все на страницы прессы, исходя только из читательского интереса, — дело нехитрое. Тогда для чего редакторы, другие руководители газет и журналов? Достаточно посадить квалифицированного журналиста — и он будет отбирать материалы поярче, почитабельнее.

Мы давали эти рекомендации в то время, когда еще не было закона о печати. Правовые регуляторы, казалось бы, сняли многие вопросы, над решением которых мы ломали головы. И тем не менее, общаясь спустя некоторое время с приятелями из различных средств массовой информации, включая независимые, я видел, что проблемы, которыми мы тогда занимались, не потеряли своей актуальности и в последующее время. Очевидно, взаимоотношения учредителей со своими печатными органами относятся к категории вечных, непреходящих. И дело здесь, видно, не в том, кто является учредителем: комитет КПСС или какой-нибудь другой партии, коммунистический Совет Министров или демократический кабинет реформ. Функции новой прессы, по сути, еще длительное время оставались прежними, такими, какими они были при коммунистах. Во всяком случае, отношение ельцинских властей к выступлениям печати было почти такое же, как и у их предшественников. Если не круче.

В этом убеждает следующий документ. «Заместителю Председателя Правительства РСФСР Е.Т. Гайдару. По Вашему поручению Агентством федеральной безопасности РСФСР проведено исследование вопроса о распространении РИА «Новости» информации о прекращении российскими банками всех выплат наличными деньгами, кроме заработной платы.

Установлено, что с 29 ноября по 3 декабря 1991 года РИА «Новости» было передано, в том числе со ссылкой на руководителей банков, 8 подобных информаций. Их заголовки говорят сами за себя: «Замораживание банковских счетов является реализацией финансовой политики России», «Сотрудники всех организаций, финансируемых из союзного бюджета, в понедельник не получат зарплаты», «Российские банки прекращают все выплаты наличными, кроме заработной платы», «Центральный банк России ограничивает выплату наличных денег».

Естественно, что выявить полный спектр официальных документов, которые имелись у журналистов Москвы и могли бы дать основания для подготовки вышеуказанных статей, не представилось возможным. Имена их авторов руководство агентства скрывает, ссылаясь на закон о печати и других средствах массовой информации.