Читать книгу "Мефодий Буслаев. Танец меча - Дмитрий Емец"

— Идем! Думаю, кто-нибудь согласится уступить нам свою машину. — Арей повернулся и крупными шагами стал подниматься по ступенькам.

Две машины пришлось пропустить: у водителей были эйдосы, и Арей не имел над ними власти. Он мрачно смотрел, как они приближаются. Как страж мрака, он замечал не столько людей, сидевших за рулем, сколько то, что находилось у них в центре груди. Первая машина резко отвильнула, когда он выступил на дорогу, негодующе загудела и пронеслась. Эйдос у ее хозяина был красный, раздраженный, как тлеющий огонек сигареты на ночном балконе. Данный гуманоид не желал пускать никого в свою улитку на колесиках, заработанную честным трудом.

Вторая машина начала притормаживать, в сомнении канючить поворотником, но в последний момент дернулась и проехала. Эйдос у ее водителя бледнел, мигал, трусливо переливался. Было заметно, что человек разрывается между желанием помочь и страхом запачкать сиденья. Если бы просто вымокшая девушка, а то мужик еще с ней здоровенный… ну их… влипнешь еще в историю… лучше проехать и забыть.

Третья машина — тяжелая фура — оказалась подходящей. У ее водителя эйдоса не было, и он послушно, как сомнамбула, стал подводить свой автомобиль к барону мрака. Арей уже приготовился вышвырнуть его из кабины, но в этот момент откуда-то сбоку непрошено вынырнула маленькая, в две двери, машиночка с сердобольной барышней, как-то углядевшей дрожащую Варвару. У барышни эйдос был. Мокрая Варвара, благодарно кивнув, скользнула за отодвинутое сиденье. За ней без смущения проследовал Добряк, мгновенно заполнивший собой всю машинку и дружелюбно вильнувший хвостом прямо по лицу барышни.

Арей влез третьим и, почти уткнувшись коленями в лобовое стекло, захлопнул дверь.

— Ну, поехали, раз такое дело! — сказал он.

Машинка тронулась, увозя барона мрака и его непутевую дочь.

Спереди сидела барышня с эйдосом, непрерывно трещавшая и предлагавшая Варваре зеленку и валидол — все, что нашлось в ее давно раскуроченной аптечке. Печка работала на полную мощность. Варвара начала согреваться. Под ногами у нее, сжавшись до невозможности, лежал поскуливающий Добряк. Арей все хмыкал и, думая непонятно о чем, качал головой.

Глава 14. Двое

Человек чаще всего ощущает счастье постфактум. Может, мне когда-нибудь и глоток воды будет казаться счастьем, и досадно будет, что я так глупо, так впустую тратил жизнь.

Эссиорх

— У нас на работе одна женщина называла мужа «зайчик». И когда он приходил, ей все кричали: «Зайчик пришел!» — произнесла Бабаня, входя в комнату. В руках у нее была тарелка с рыбным филе.

Бабаня всегда появлялась с какой-нибудь фразой или историей. Просто так она еду не носила.

— Тогда уж припрыгал, если зайчик! — отозвалась Ирка, с тоской подумав, что уж ей-то так никто никогда не скажет. Ни зайчиков, ни кроликов, ни сусликов в ее жизни не будет. Ну и прекрасно! Обойдемся без зоопарка!

Бабаня поставила тарелку на стол, толкнув клавиатуру. На двери у Ирки висело зеркало. Возвращаясь, Бабаня повернула голову и строго посмотрела на свое отражение, точно спрашивала, как оно осмеливается быть таким возмутительно немолодым.

Ирка вспомнила, что, когда после аварии она лежала в хирургии, там тоже имелось зеркало. И вот однажды она слышала, как Бабаня сказала своему зеркальному двойнику: «Что смотришь? Жалко себя? Отныне твое «хочу» похоронено на Митинском кладбище!»

Что означала эта фраза, Ирка тогда не поняла, но запомнила и потом часто вертела, как ребус. Что за «хочу»? Почему на кладбище? Может, это относилось к тому инженеру с седыми висками, который ухаживал тогда за Бабаней? Или к мечте получить второе высшее образование? Или к чему-то еще? В любом случае «хочу» лежало в Митине, в кладбищенской глине, и его мочило дождями.

У маленьких детей и кошек есть любопытный способ сопротивления. Они становятся такими гибкими и расслабленными, что их невозможно держать. Внешне они будто и не вырываются, но точно вытекают из рук.

Примерно то же происходило теперь с Иркой. Она сопротивлялась жизни именно в таком провисающем стиле. Была ласкова и вежлива с Бабаней, с навещавшей ее Дафной, с Эссиорхом. Послушно пила лекарства, послушно заходила на два-три знакомых форума в Сети, но все делала машинально, выскальзывая. Даже читала машинально. Листала какую-нибудь совершенную муть или вяло выбирала изюминки хорошей прозы.

И Бабаня, и Дафна отлично это ощущали. Бабаня потому, чтобы была все-таки Бабаней, ну, а Дафна — светлым стражем, хотя и далеким от совершенства. Порой Бабаня и Дафна тревожно переглядывались. Обе ощущали близость бури, как опытный рыбак угадывает шторм в гладком утреннем море.

Антигон хотя и жил теперь у новой валькирии-одиночки Даши, к Ирке прибегал часто. И Даша тоже приходила несколько раз. Пугливая и робкая девчушка лет четырнадцати. Высокая, худая, с узкими плечами, буквально выпадавшими из ворота. С Бабаней она здоровалась столько раз, сколько ее видела, и всякий раз привставала с дивана. Под конец Бабаня со свойственным ей юмором стала заглядывать в комнату раз в две минуты и тоже всякий раз говорить «здрасте!», стараясь успеть первой.

Когда они в первый раз увиделись, Ирка сразу уставилась на ее щеки. Ей интересно было — есть на них следы прыщей или нет. Прыщей не было, как и вообще ничего от жуткой корки, о которой упоминала Бэтла. Расшифровав ее взгляд, Даша смутилась и стала зачем-то дергать левый рукав.

— Все исчезло! Только у локтя осталась рытвинка… Глубокая. Как напоминание, — сбивчиво сказала она.

Дождливым утром Ирка сидела у компьютера спиной к двери, когда кто-то вошел в комнату. Не оборачиваясь, она безошибочно угадала — Эссиорх. Бабаня с обычными своими тарелками и лекарствами всегда толкала дверь локтем, по опыту зная точку, куда надо тюкнуть, чтобы рассохшаяся створка открылась без прикосновения к ручке. Меф топал в коридоре и, разуваясь, чуть подбрасывал кроссовки вверх, так что они отчетливо ударялись об пол. Даф вежливо покашливала. А Антигон с ходу начинал ворчать. Только Эссиорх мог стоять и смотреть.

— Все-таки мне хотелось бы понять, почему все случилось именно так? — спросила Ирка.

Смотреть на Эссиорха она избегала. Уставилась на мерцающую полоску баннеров на мониторе. На крайнем баннере телезвезда целовалась с жутким уродцем с вытянутыми гоблинскими ушами. Ирка смотрела на эти уши, и ей казалось, что они шевелятся.

— На тебя напали стражи мрака. Им нужно было крыло. Как валькирия ты убита. Как лебедь тоже. Гелата воспользовалась последней жизнью и вытянула тебя, — терпеливо ответил Эссиорх.

— Я знаю! — нетерпеливо сказала Ирка. — Меня интересует другое. За несколько часов до того, как меня убили, я мысленно отреклась! Не захотела быть валькирией. С очень большой силой не захотела.

Эссиорх молчал.

— Такое ощущение, что вначале я отреклась от света, а потом уже пришел мрак… Понимаешь? Получается, мрак был послан абсолютным светом, который знал все заранее? Нелепость!