Читать книгу "Осада, или Шахматы со смертью - Артуро Перес-Реверте"

— Какая нелепость! — резко возражает Альфонсо. — Стоит объявить порто-франко, британцы не уйдут оттуда никогда. Дураков-то нет!

— Тем не менее это дело решенное, — флегматично отвечает креол. — Ходят слухи, что они, если их предложение не пройдет, выведут свои войска из Португалии, очистят Бадахос и похерят планы нового сражения с корпусом маршала Сульта.

— Да это же шантаж! Шантаж чистой воды!

— Так и есть, сударь мой, так и есть. Но Лондон называет это «дипломатия».

— Но в таком случае Кадис просто обязан сделать все, чтобы к нему прислушались. Этот шаг положит конец нашей торговле с Америкой. Это грозит нам полным крахом.

Лолита играет своим расписным — цветы апельсина по черному фону — китайским веером, который лежит у нее на коленях. Противно хоть в чем бы то ни было соглашаться с зятем. Однако он прав. И ей не составит труда вслух заявить об этом.

— Рано или поздно это все равно должно было случиться. Будут англичане посредничать или не будут, взбунтовавшаяся Америка для них — слишком лакомый кусок. Такой огромный рынок сбыта… И он так скверно управляется нами… Так далек. Так сильно страдает от пошлин, податей, ограничений, запретов и чиновничьего произвола. Неудивительно, что англичане будут действовать по всегдашнему своему обыкновению: под видом посредников раздувать пожар, как они уже это делают в Буэнос-Айресе. Они на это большие мастера.

— Ты не должна так говорить о наших союзниках, Лолита.

Мать молчит, с отсутствующим видом склонив голову. Может быть, она прислушивается к разговору, а может быть, пары опиума унесли ее в какую-то дальнюю даль. А эта реплика прозвучала из уст Ампаро Пиментель. С рюмочкой в руке — ее пристрастие к анисовой может соперничать со слабостью кузена Тоньо к мансанилье — соседка всем видом своим показывает, что возмущена. Вопрос — чем именно: может быть, нелицеприятным отзывом об англичанах, а может быть, тем, что барышня вообще высказывается о политике и коммерции, да еще так уверенно и веско. Настоятель церкви Святого Франциска, где она прихожанкой, на воскресных проповедях уже не раз мягко пенял на известного рода вольности, которые с недавних пор стали позволять себе дамы и девицы из высшего кадисского общества. Лолите до этого нет решительно никакого дела, а вот соседке Пиментель — есть, поскольку надо признать, хоть она и вполне свой человек в доме Пальма, но всегда отличалась редкостной узостью взглядов и скудоумием. Точно знает, что должно быть так, как повелось от века. Конечно, ее идеал — Кари Пальма: и замужем, и благоразумна, и ничего-то на свете ее не волнует, кроме как бы прихорошиться на радость супругу и во укрепление семейного счастья. Не то что она, Лолита, — не разбери-пойми кто, с пальцами в чернилах и с какими-то чудищами в горшках и кадках вместо Господом заповеданных цветочков.

— Союзников? — Лолита смотрит на нее с ласковой укоризной. — Вы разве не видели, какая кислая физиономия у посла Уэлсли?

— И у его братца Веллингтона! — весело подхватывает Курра Вильчес.

— Сами себе они союзники, — продолжает Лолита. — Они и на Полуостров-то пришли, чтобы истощить Наполеона. Испанцы как таковые их нимало не интересуют… А наши кортесы представляются оравой оголтелых республиканцев. Пустить их посредничать с Америкой — то же, что лисицу в курятник.

— Иисус, Мария и святой Иосиф! — крестится пожилая дама.

Задумчивые взгляды, которые капитан Лоренсо Вируэс время от времени устремляет на Лолиту, стараясь, чтобы их никто не заметил, не укрываются от ее внимания. Молодой офицер на улице Балуарте не впервые. Он никогда не приходит один и, как полагается, ведет себя безупречно. Бывал здесь после памятного приема у британского посла трижды: два раза вместе с Кучильеро, один раз — с кузеном Тоньо, когда случайно повстречал его на площади Сан-Франсиско.

— Значит, американские дела сильно огорчают вас? — спрашивает он.

В этом вопросе, обращенном к Лолите, чувствуется искренний интерес, а не светская учтивость. Сильно, отвечает она. Сильней, чем хотелось бы. После того как король Фердинанд оказался в плену, положение осложнилось еще больше: Венесуэла и два вице-королевства — Рио-де-ла-Плата и Новая Гранада — объяты самым настоящим восстанием. Прекращение торговли, сокращение денежных потоков привела к нехватке наличности в Кадисе. Война с Францией, исчезновение внутреннего испанского рынка, контрабанда подрывают традиционную коммерцию. Некоторые компании — и ее в том числе — пытаются выжить за счет финансовых спекуляций и торговли недвижимостью, прибегнув к старинному средству, помогающему в кризисные времена: посредников больше, чем собственников.

— Но все это, знаете ли, временная мера, — заключает она. — Припарка. К прежнему процветанию город не вернется уже никогда.

Альфонс кивает — неохотно, через силу. Поглядев на его недовольное лицо, всякий скажет, что свояченица перехватила у него аргументы. Да и деньги тоже.

— Положение складывается нетерпимое. А потому ни англичанам, ни кому другому нельзя давать даже самой ничтожной потачки.

— Напротив, — возражает Фернандес Кучильеро. — Пока еще не поздно, надо непременно взаимодействовать с ними.

— Хорхе прав, — отвечает Лолита. — Негоциант может примириться с убытками, лишь когда видит возможность покрыть их новыми операциями. Если Америка провозгласит независимость и ее порты полностью попадут в руки англичан и янки, нам не останется и этого утешения и надеяться будет не на что. Потери будут невозместимыми.

— Вот потому и нельзя уступать ни пяди! — говорит Альфонсо. — Поглядите на Чили — она верна короне. И Мексика — тоже, несмотря на мятеж что поднял там этот полоумный святоша…[28]К моему стыду, он еще и испанец… И в Монтевидео генерал Олио действует жестко. Железной рукой.

Последние слова мужа Кари Пальма встречает одобрительным постукиваньем веера. Лолита с беспокойством качает головой:

— Это меня и заботит. В Америке железной рукой ничего не добьешься, — и собственную руку ласково кладет на обшлаг Фернандеса Кучильеро. — Лучший тому пример — наш друг. Он не скрывает, что стоит за самые радикальные реформы в своей стране, однако же остается депутатом кортесов. Ибо знает, что это — способ противостоять произволу и деспотизму, отравляющим все вокруг.

— Чистая правда, — соглашается креол. — Историческая возможность, упустить которую было бы непростительной ошибкой. И это говорю вам я — человек, сражавшийся в Буэнос-Айресе вместе с генералом Линьерсом и под испанскими знаменами.

Лолита знает, о чем идет речь, и потому может оценить скромность упоминания: в 1806-м и 1807-м, когда англичане вторглись в Рио-де-ла-Плата, он, как и многие его юные соотечественники, дрался против них в долгой и трудной кампании, которая обошлась врагу в три с лишним тысячи убитых и раненых и завершилась его капитуляцией. В память об этом остался у Фернандеса шрам — след от пули, чиркнувшей по правой щеке, когда в аргентинской столице на улице Пас обороняли дом О’Тормана.