Читать книгу "Удар змеи - Александр Прозоров"

В этом глубоко погруженном в дела муравейнике никто не обратил внимания на два десятка путников, идущих чуть в стороне от причалов. Андрей оглядывал корабли, пытаясь на глаз отличить мореходные посудины от речных судов. Но здесь все больше собралось кораблей с глубокой осадкой и несколькими мачтами: нефы, каравеллы, бригантины, барки. Только пройдя больше половины бухты, Зверев наконец углядел низкую, широкобортную ладью с одной мачтой и небольшой надстройкой на корме. Князь повернул на причал, окликнул людей, заколачивающих киянками крышку трюма:

— Эй, православные! За хозяина кто будет?

— У себя хозяин, — указал на кормовую хибарку паренек с густыми рыжими кудрями. — А ты, никак, полоняников у татар выкупил?

— Да, — кивнул Андрей. — Коли на Русь поплывете, хочу…

— На Русь, — не дослушал его парень. — Коли с нами хотите, то условия простые: харч свой, на волоках и порогах нам помогать. Ветра не будет — с бурлаками в упряжке пойдете. Серебра же с вас не спросим. Грех деньги брать, кто из неволи басурманской вертается.

— А хозяин?

— Терентич согласится, — уверенно заявил рыжий, снова берясь за молоток. — Дело-то святое — пленников вывезти. Всегда соглашается. — Он осенил себя широким знамением. — Православных выручаем.

— Лед-то на реках сошел, как думаете?

— Не боись, боярин. Не впервой, проплывем, — вышел из каморки на корме плечистый купец с длинными густыми усами и остроконечной бородкой, в темно-коричневом кафтане, больше похожем на бурку. — Коли повезет, на половодье попасть удастся. Тогда и вовсе ляпота. Все днепровские пороги под парусом али на веслах проскочим, и волок не понадобится.

— Днепр? — насторожился Андрей. — Он же весь по Литве течет!

— По Литве течет, у Смоленска вытекает, — небрежно парировал купец. — Мы люди торговые. Пошлину заплатим — и хоть схизматики, хоть басурмане, дорогу всякий дает. Сколько у тебя людей-то, боярин?

— Со мною двадцать пять.

— Нормально, уместитесь. В тесноте, да не в обиде. Ты поспешай, боярин. Вишь, трюмы ужо зашиваем. Мыслю, да заката уйдем. А тебе, вижу, еще коней продать надобно да харчами запастись. Ты на торгу финики, солонину, курагу с изюмом бери. Орехи. Пшеницу соленую. Оно все сытное, и варить не надо. Горячего готовить у нас, коли повезет, не получится.

— Не страшно на ночь в море? — поинтересовался Никита.

— За швартовку золото отдавать страшнее, милок. Особливо, коли и не нужна уж стоянка. Так что, добры люди, не обессудьте. С закатом с вами, без вас — но отвалю. У меня токмо до заката плачено.

Успеть оказалось несложно. В портовом городе знали нужды путников. В ближайшей лавке и припасы в дорогу сразу нашлись, и лошадей купец забрал без препирательств. Недоплатил, правда, изрядно. Зато быстро. И когда на лазурную рябь Балаклавы упали алые предзакатные лучи, ладья смоленского купца Икуна Агафия Терентьевича уже проплывала мимо грозных башен Чембало.

Первую ночь путники провели все же на рейде, недалеко от горнила бухты. С рассветом опустили на воду весла и, сменяя друг друга каждые полчаса, гребли до самого заката. Невольники наравне с купеческой командой, князь Сакульский наравне с невольниками.

Андрея никто не заставлялл — но делать все равно было нечего, да и голова не так болела, когда руками работал.

В сумерках Агафий Икун решил, что они прошли достаточно, повернул к северу, ладья поймала попутный ветер и бодро побежала по волнам. Поутру парус приспустили, подвернули к берегу. Купец долго вглядывался в одному ему известные ориентиры, наконец что-то определил, выправил руль, велел поднять парус, послюнявил палец, подставил под ветер, решил:

— До полуночи можно идти так, тут еще верст сто одна вода кругом. А далее токмо при свете, дабы на косу Ачи-Кали не вылететь. Что ни год, там с десяток ладей сидят. А раз и турки, видел, загорали.

— Скажи, купец, — при словах о турецком корабле Андрея кольнуло неприятное воспоминание. — Ты слышал, как османы у острова Джербе фрягов и испанцев в морском сражении разбили?

— Кто ж не слышал, боярин? О позапрошлом лете так растрепали — от силы пара кораблей у схизматиков домой вернулись.

— Угу, — кивнул Зверев, ушел на нос и уселся, прижавшись спиной к люку трюма.

Получалось, что сейчас шел уже тысяча пятьсот шестьдесят второй год! А он был уверен, что шестьдесят первый! Как же так? Как целый год потерять можно? Вроде только-только царицу хоронили. И вдруг на тебе!

Или это он уже так в здешнюю тягомотную жизнь втянулся, что года, ровно дни, замечать перестал? Что такое время в нынешнем веке? Матушку навестил — два месяца долой. В Москву съездил — уже полгода. В Крым из дома во весь опор мчался! В четыре месяца вроде уложился… Да и то несчитаны дни давно. Неделей больше, неделей меньше.

Может, и правда не заметил?

На косу купец вывел ладью на рассвете. Вывел точно — примерно в версте по правому борту мель осталась. Затем весь день путники грели пузо на солнышке. Князь Сакульский нашел себе дело: достав из припасов несколько чистых листов, приготовленных на случай торга с татарами, он стал записывать сведения, что выдал ему Барас-Ахмет-паша. А потом — обдумывать план кампании против Крыма.

Купец же новым днем заплатил пошлину на право прохода в Днепр мытарям крепости Ачи-Кале, повернул почти прямо на восток, поперек ветра, и команде вместе с пассажирами опять пришлось садиться на весла. Четыре дня они добирались до устья Днепра, где сделали дневку на одном из островов обширной дельты, сварили себе впервые за несколько дней нормальный обед, отдохнули — и двинулись дальше.

Льда на реке и правда уже не было, хотя отдельные льдины еще проскакивали по воде стремительными белыми обломками.

— Хорошо идем, — сделал вывод Терентич. — Ко времени. Скоро подниматься начнет.

Тяжелую ладью толкали на веслах вверх еще семь дней. Высаживать бурлаков купец опасался. Места были ничейные: и казаки, и татары баловали. Налетят, повяжут — и ищи потом бедолаг, выкупай. Это на воде не достать. Вплавь не догонишь, а от стрелы борта толстые спасут.

Затем наконец переменился ветер, и путники смогли снова поднять парус. Днепр что ни день становился все шире и шире, можно было идти без опаски налететь на отмель у края раздавшегося русла. Расстояние от берега и до берега измерялось уже верстами. Единственное, чего не позволял купец — так это плыть ночью. Мало ли что? Все же не море…

Будущую столицу они миновали на седьмой день пути под парусом. Икун, прогуливаясь по палубе, прикрыл глаза от солнца и довольно хмыкнул:

— О, вот и Киев.

Андрей приподнялся, глянул в ту же сторону — но ни золотых куполов, ни крепостных стен почему-то не заметил. Белые дома, соломенные крыши — и все.

Задерживаться не стали: попутный ветер был слишком большой ценностью, чтобы разменивать его на праздное любопытство.