Читать книгу "Лекарство от хандры - Варвара Клюева"

Все дальнейшее произошло в считанные секунды. Я без раздумий обрушила свою кочергу на ближайшую и наиболее доступную цель — мощный загривок Толика. Здоровяк крякнул, выронил ведро и начал медленно заваливаться вперед, на кушетку. Рябой, уже в прыжке, зацепился ногой за дужку ведра и в красивом перекате полетел к печке. Я, двигаясь по инерции, проскочила мимо него и затормозила только у рукомойника. Когда я развернулась, Вася уже вскакивал на ноги, а правая рука его неторопливо, словно в замедленной съемке, скользила за пазуху.

Я никогда не служила в спецназе и не обучалась боевым искусствам, зато играла в пинг-понг и один раз даже сразилась с чемпионкой страны… Ну, если совсем уж честно, то с экс-чемпионкой экс-страны. Во всяком случае, жаловаться на свою реакцию у меня пока не было оснований. За ту долю секунды, что понадобилась Василию для принятия вертикального положения и извлечения пистолета, я краем глаза успела заметить Прошку, выбравшегося из-под туши Акопяна, крикнуть «Беги!», нащупать за спиной пачку сухой горчицы и — пинг! швырнуть ее в рябую морду. Вася дернулся и уклонился от прямого контакта с пачкой, но желтый порошок окутал его пыльным облаком и на миг лишил зрения. Он вскинул левую руку к глазам, а я, чтобы отвлечь его внимание звуком, швырнула наугад мыльницу с мылом и с невероятной силой, порожденной страхом и злостью, понг! — врезала кочергой по его правому запястью.

Короткий вскрик и глухой стук падения пистолета застигли меня уже на середине комнаты. Прошка, на удивление быстро очухавшись после обморока, убедился, что я следую за ним, и выскочил за дверь. А еще мгновением позже, уже на пороге комнаты, я услышала его вопль и грохот падения массивного мягкого тела.

«Проклятье! Этот олух провалился в погреб!» — пронеслось у меня в голове. Времени на новое озарение не оставалось, новый грохот за спиной убедительно свидетельствовал о погоне (вернее, о том, что преследователь, бросившись в погоню, поскользнулся на мокром мыле). Я одним прыжком преодолела расстояние до люка, бросила вниз кочергу, повисла на руках (о, многострадальное мое предплечье!) и сиганула вниз сама.

Воспитание не позволяет мне повторить ругательство, которым встретил меня Прошка, когда я приземлилась одной ногой ему на бедро. Несмотря на радость по поводу того, что он остался в живых, я была глубоко шокирована, а шокировать меня совсем непросто, уж поверьте. Судя по силе и выразительности словесного перла, можно было подумать, будто я угодила ногой ему не в бедро, а по меньшей мере в пах. В другое время я непременно напомнила бы невеже о хороших манерах, но ввиду нерасполагающей обстановки ограничилась всего одним замечанием:

— Заткнись и двигай отсюда в дальний угол! Сейчас они включат свет и будут стрелять.

Свершилось чудо! Впервые в жизни Прошка послушался моего совета беспрекословно. Правда, только второй его части, но тихие стоны удалялись от слабо освещенного квадрата с быстротой, поистине поразительной для человека, который, едва придя в себя после обморока, сверзился с трехметровой высоты, а секунду спустя получил приличный удар.

Я нашарила кочергу и бросилась вслед за Прошкой, и в ту же секунду квадрат люка вверху вспыхнул ярко-желтым светом. Потом свет частично заслонили две головы.

— Попались, голубчики! — удовлетворенно заметил Анатолий. Впрочем, стон, вырвавшийся у него после небольшой паузы, показал, что радость его была мимолетной. — …! Эта сука проломила мне башку! Давай, Кошак, вытащи ее оттуда! Я ее на капусту порублю.

— Для этого, Акопян, тебе придется достать ее самому, — сухо ответил ему рябой. — Может быть, ты не заметил такой мелочи, но у меня сломана рука. Не говоря уже о том, что мне пришлось бы лезть со света в темноту, а их там, между прочим, двое.

— Тогда пристрели их! — кровожадно потребовал Акопян. — Ты хвастал, что с левой руки стреляешь не намного хуже, чем с правой.

— Все-таки ты безнадежный кретин, — устало проговорил Вася. — Этот пистолет зарегистрирован на меня официально, ты понимаешь? А после того дела у ментов хранятся образцы пуль, выпущенных из него. Если я пристрелю этих, то рано или поздно кто-нибудь наткнется на трупы, ведь зарыть их глубоко в такой мороз невозможно — и тогда мне не отвертеться. И тебе, кстати, тоже. Или ты надеешься, что я благородно промолчу о твоем соучастии?

— Так что же нам делать? — ошарашенно спросил недоумок Акопян.

— Ты уверен, что не хочешь спуститься туда и разобраться с ними в одиночку? — ехидно поинтересовался рябой. — Тогда пускай пока посидят там, остынут немного. Ну-ка, помоги мне — руки-то у тебя целы!

Вслед за этим что-то загромыхало, и я с запозданием сообразила, что они вытаскивают из погреба приставную лестницу. Потом, одновременно с громким «ба-бах», свет над нами пропал, а спустя минуту натужный скрип возвестил о том, что на крышку погреба двигают нечто тяжелое.

Мы с Прошкой удрученно молчали и слушали, как похитители ходят по прихожей, как скрипят половицы и хлопают двери. Наконец тяжелая, давящая, непроглядная тишина подсказала, что мы остались в доме одни. Вернее, не в доме, а в глубоком темном промозглом подполье. Без лестницы и с придавленной грузом крышкой.

«Да, предыдущая ловушка, пожалуй, была поуютнее», — тоскливо подумалось мне.

* * *

Через несколько минут к Прошке, сообразившему, что стрелять в него никто не собирается и, следовательно, соблюдать тишину не имеет смысла, вернулся кураж.

— Ну и что теперь? — сварливо-нахрапистым тоном осведомился он.

От долгого сидения на корточках мои ноги затекли.

— Теперь — все! — мрачно объявила я и встала размяться.

— Что значит — все?! Какого дьявола ты имеешь в виду, Варвара? А ну-ка, прекрати эти паникерские разговоры и шевели извилинами! По твоей милости мы угодили в эту крысиную западню — тебе и выход искать.

— По МОЕЙ милости? — возмутилась я. — Тебе, часом, голову не повредили, милый? Или от твоего внимания ускользнуло то обстоятельство, что свалился в эту дыру именно ты? Какого черта тебя вообще сюда понесло? Мне, конечно, известна твоя дурацкая привычка появляться в самую неподходящую минуту, но на этот раз ты переплюнул самого себя!

Из темноты донесся невнятный звук, как будто Прошка попытался заглотить непомерно большой кусок и подавился. Однако вскоре выяснилось, что это он всего лишь захлебнулся негодованием.

— Ты… Ты наглая, бессовестная, циничная тварь! Я по наивности полагал, будто имею некоторое представление о глубине твоего бесстыдства, но оно, оказывается, бездонное. Подумать только, ради спасения этой гадины я бросил любимую девушку! Я потратил все заработанные тяжким трудом сбережения, чтобы добраться до гнусного захолустья под названием Питер! Мне двое суток кусок не лез в горло, я не смыкал глаз, думая о том, как бы вызволить это чудовище из лап бандитов, с которыми она снюхалась по собственной дурости! Меня душили мерзкой, вонючей тряпкой, везли связанным в мерзкой, вонючей машине, били по голове… Меня чуть не ПРИСТРЕЛИЛИ! Я чудом не свернул себе шею, угодив в эту гнусную яму, после чего на меня спрыгнули полторы тонны живого веса! А теперь эта змея, это неблагодарное животное заявляет, что я, видите ли, не вовремя появился!..