Читать книгу "Девятая жизнь нечисти - Алексей Атеев"

Нужно сказать, что наш герой до сей поры с охотой был знаком только по произведениям русской классики. В его представлении это занятие было уделом людей праздных, не обремененных житейскими проблемами, а также склонных к созерцательности. Какой еще чудак, если он не записной бездельник, станет блукать день и ночь по полям и лесам. Взять хотя бы Тургенева. Понятно, богатый барин. О хлебе насущном беспокоиться не приходилось. Вот с утра до вечера и предавался любимому занятию. И в результате написал прославившую его книжку. Вдохновленный примером великого Ивана Сергеевича, Сережа не стал противиться горячим уговорам директора и незамедлительно отправился за оружием и амуницией.

С того зимнего вечера стал Сережа охотником. «Благородная страсть», как несколько высокопарно обозначил он свое новое увлечение, почерпнув сие определение в какой-то старой книге, невероятно занимала молодого человека. Даже принадлежности вызывали в нем неописуемый восторг. Взять хоть ружье. Сережа с восхищением разглядывал незатейливую гравировку на замке (с одной стороны летящие утки – как живые и собака, с другой – заяц и сидящие в траве куропатки), взводил тугие курки, клацал затвором.

«Штучная работа», – обозначил любимое оружие директор, хотя это была самая рядовая «тулка».

Нравились Сереже и пустые латунные гильзы. Новые, с золотисто-масляным блеском, и стреляные, почерневшие, кисловато попахивающие пороховой гарью, они мелодично позванивали, когда он встряхивал коробку. Так же экзотично выглядели и капсюли, похожие своим обличьем на крошечные монетки, с одной стороны золотые, с другой – серебряные. Или дробь… Хоть картечь, хоть «нулевка» – угрюмо-основательные в своей зловещей тяжести. Крошечный кусочек мягкого металла может внезапно оборвать чью-то жизнь, прервать череду наполненных счастьем и любовью дней.

Эти по сути своей литературные реминисценции будили воображение, заставляли учащенно биться сердце…

И вот дошло дело до настоящей охоты. Сережа встал на тяжеленные, крепко пахнущие скипидаром лыжи и, направляемый повелительным голосом следовавшего рядом директора Урыванцева, побрел по припорошенной снегом лыжне. День был хмур, но не холоден. Едва слышно посвистывала слабая поземка… Заяц появился столь неожиданно, что Сережа совершенно растерялся, хотя напряженно ждал этого момента.

Стреляй, чего ждешь! – крикнул директор.

Сережа, бросив лыжные палки, стал неуклюже рвать с плеча двустволку. Пока он, путаясь в ремне, взводил курки, пока прицеливался, заяц, естественно, исчез.

Растяпа! – весело констатировал Урыванцев. – Ну, ничего, с каждым по первости такое-то случается. Вот что, давай палки мне и потихоньку, не торопясь, иди вперед вдоль кустов. Ружьишко держи наготове. Увидишь косого, долго не целься, молоти в его сторону.

Следующий заяц выскочил прямо на него. На этот раз Сережа был расторопнее. Он вскинул ружье. Заяц резко отпрыгнул в сторону, потом, петляя, побежал в сторону обнесенных редким тыном огородов. На его беду, снег был глубок и рыхл, и разогнаться никак не удавалось. Сережа наугад выстрелил в сторону мечущегося кома пуха и почти сразу же нажал на второй спуск. Грохот оглушил его, к тому же отдача сильно ударила в плечо, он чуть не выпустил «тулку» из рук и тут понял, что попал. Заяц истошно заверещал. Сережа бросился к нему… На снегу краснели пятна крови. Животное в агонии судорожно сучило задними лапками, но скоро затихло.

Ну, ты, Сергей Александрович, прямо-таки снайпер, – с довольной улыбкой заметил подошедший директор. – Ловко у тебя получилось… А я уж думал, домой пустые вернемся. – Он поднял зайца за уши. – Экий здоровенный русачина!

Кровь капала на снег, и тошнота подступила к Сережиному горлу.

Да не страдай ты! – поняв Сережино состояние, произнес директор. – Охота – занятие не для слабонервных. Заполевал зверя, так радуйся. Давай-ка лучше по маленькой, за удачу. – Он достал из рюкзака алюминиевую фляжку и такие же стаканчики. – Держи.

Потом была извлечена закуска: соленое сало, хлеб, пара крутых яиц. Фляжка булькнула, водка полилась в подставленные стаканчики.

Давай, брат Серега, за почин выпьем. Как говорится, «школа вымучит, охота выучит». А то закис совсем в этих тетрадках. Ну, будь здоров!

Сережа выпил водку, закусил яйцом и вновь покосился на припорошенного снегом зайца.

– Куда его?

– Хозяйке своей отнеси. Очень рада будет. В печи запечет со сметаной – пальчики оближешь.

С того дня, с легкой руки Урыванцева, Сережа полностью отдался новому увлечению. Он уже не засиживался в учительской и не столь часто валялся дома на кровати. Улучив момент, новоявленный охотник выбирался на природу, обычно в ближайший лесок, до которого было рукой подать. Нужно сказать, что с добычей он возвращался не столь часто, как бы хотелось. Однако время от времени он приносил очередного зайца, а то и двух, и вручал даровые харчи весьма довольной хозяйке.

Весной наступила пора охоты на перелетную дичь – на рябчиков, косачей и куропаток. И здесь уже нужно было идти в настоящий лес, а не довольствоваться близлежащими пустошами.

Городок, в котором нынче обитал Сережа, со всех сторон окружали чащобы. Водилось в них, как и рассказывал директор, самое разное зверье. Места эти были глухие, малопосещаемые. Даже в недавнее военное время лесозаготовки велись совсем недалеко от города, да и то довольно вяло. Причина в том, что, кроме лесов, местность эта изобиловала болотами, о которых в народе ходила весьма дурная слава. Поэтому далеко в глубь лесных трущоб отваживались забираться немногие смельчаки. Когда-то, еще в девятнадцатом веке, болота пытались осушать, для чего прокладывали ирригационные каналы, уходящие далеко в глубь лесных чащ. Однако из этой затеи ничего не вышло. Те небольшие площади, которые все же удалось осушить, для полноценного земледелия оказались непригодны по причине песчаной почвы. На них росла только картошка. Обширные торфяники начали разрабатывать во время войны, но и они располагались неподалеку. Километрах в пятнадцати-двадцати от города, по словам знающих людей, находились места, где почти не ступала нога человека.

– Идти туда не стоит, – говорил Урыванцев в ответ на расспросы Сережи, – тем более одному. Сгинешь. Там кругом топи. Даже если дорогу хорошо знаешь, и то опасно. Гиблые места. Зверь там, конечно, есть, но кому он нужен, тот зверь. Даже настоящие егеря, которые живут охотой, в те трясины не суются. А если заплутаешь, то, считай, конец.

Хозяйка Сережи, Прасковья, выразилась примерно в том же плане, только более непонятно.

– Народу там сгинуло – не приведи господь! – почему-то шепотом стала рассказывать она. – Потому как обходят… И в топь самую заманивают… В бучило, значит…

– Кто обходит? Кто заманивает? – не понял Сережа.

– А тамошние… Которые тама обитают.

– Местные жители, что ли?

– Можно и так сказать. Жители! Нечисть болотная.

Дальше расспрашивать суеверную старуху Сережа не счел нужным. Однако мысли об экспедиции на болота он не оставлял.