Читать книгу "Башня страха - Глен Кук"

– Выходит, мы попали в зависимость от прихотей выжившего из ума шального старикашки? – заговорил Бруда.

– Мы вынуждены доверять ему, не важно, достоин он доверия или нет. И надеяться, что без веских оснований, как то было в последний раз, он не изменит нам.

Они подошли к Резиденции, почти незаметной в тени нависшей над ней крепости. Кадо вздрогнул. В этом месте ему до сих пор каждый раз становилось жутковато.

– Вчера Фа'тад начал перегонять стада на юг, – сказал Бруда.

Кадо наблюдал за армией слуг Сулло, которые грузили вещи на телеги и возы.

– Что ж, сейчас самое время, – заметил он. Подкатила запряженная осликом тележка, на нее был погружен большой коричневого цвета сундук. Молодой возница нашел в караване свободное место, ловко занял его и отошел куда-то – видимо, переговорить о чем-то с товарищами.

– Самое время, – согласился Бруда.

– Следовательно, мы не можем рассматривать это как дурной знак. Даже если он действительно таковым является.

– Вы правы.

– А вот и Сулло. Я рассчитал точно.

Кадо как раз остановился у подножия лестницы, ведущей к входу в резиденцию, а сияющий Сулло появился на вершине ее. Новый градоначальник медленно сходил вниз во всем своем грузном великолепии с таким видом, словно нес людям благословение Господне. Он бурно приветствовал Кадо. Челядь суетилась вокруг, стремясь выслужиться перед хозяином.

Взгляд Сулло упал на запряженную осликом тележку.

– Это что такое? – спросил он одного из сопровождающих. Тот пожал плечами.

– Генерал Кадо, сдается мне, что дурацкие закорючки на знамени, которым покрыта эта таратайка, означают буквы. Что там такое намалевано?

Кадо покачал головой: он не читал по-кушмаррахански.

– Полковник Бруда?

Бруда прищурился на надпись и медленно перевел:

– Градоначальнику Сулло от благодарного народа Кушмарраха.

Он нахмурился, Кадо тоже. Сулло важно прошествовал к тележке, навалился на сундук всей тушей, пытаясь открыть его.

– Не торопитесь, велите лучше кому-нибудь другому… – начал Бруда.

Слишком поздно. Сулло откинул крышку сундука, поднялся на цыпочки – и остолбенел. Из горла надутого жирного человечка вырвался клокочущий придушенный звук. Лицо Суллы побелело как мел, его вырвало.

Градоначальник побежал назад, в Резиденцию, по дороге его вывернуло еще дважды.

Кадо заглянул в сундук.

– Головы мортиан, которых он послал выселять вдову.

– Что ж, добро пожаловать в Кушмаррах.

– Попытаться разве найти парня, что доставил сюда сундук.

– Пустая потеря времени.

– Знаю. Приглядите тут за порядком. А я пригляжу за Сулло – как бы он не наделал новых глупостей.

Но, поднимаясь по лестнице в Резиденцию, Кадо думал не о Сулло. Голова генерала была занята другим – он нашел способ с наименьшим для Герода риском ответить на вторжение турок.

* * *

Эйзел дремал в укромном уголке за погасшим камином, но сон его становился все более беспокойным, а при появлении калеки он совсем проснулся и из-под полуопущенных век внимательно наблюдал за их с Мумой разговором. Странно, на сей раз хромой не передал трактирщику никакой записки. Мума, похоже, удивился. Калека кивнул и заковылял к выходу.

Мума вызвал из кухни одного из своих сыновей, они пошептались, и юнец отправился проверить черный ход. Мума глотнул горячего чая с медом и присоединился к Эйзелу.

– Что, еще письмо?

– Не совсем обычное.

– Я уж вижу. Ну, говори, что стряслось?

– Воробушек наш улетел.

У Эйзела сон как рукой сняло.

– Старикан, выходит, скопытился?

– Именно. Тот, хромоногий, хочет поскорее переговорить с тобой.

– Я бы предпочел поскорее убраться из города. Но, наверное, придется встретиться с ним. Старик назначил этого типа своим преемником. Теперь он – предводитель.

– Возможно, нам всем следовало бы покинуть город.

– Да сейчас ведь начинается самое интересное.

– Самое опасное. Смертельно опасное.

Сынок Мумы вернулся и подал им знак – чисто. Эйзел поднялся, потянулся и вышел через черный ход. Он быстро догнал хромого, бросил ему на ходу: “У клюва Попугая” – и пошел вперед.

На месте он устроился поудобнее и терпеливо ждал, швыряя камушками в голубей, которые лакомились объедками, оставшимися от вечерних пикников. На тень Эйзела легла тень другого человека.

– Присаживайтесь, атаман.

Калека опустился на землю.

– Я – Эйзел. Я работал на старика – выполнял особые поручения. Теперь, полагаю, буду работать на вас. Так он, во всяком случае, распорядился. Значит, он собрался-таки нас покинуть?

– Да. Но кто-то помог ему.

– Что?! – Услышанное повергло Эйзела в не меньшее изумление, чем дартары, погнавшиеся за ним в лабиринте.

– Мы уверены, что его убили. Убили с помощью колдовства. – Калека изложил подробности. – Я хочу, чтоб вы осмотрели тело и, если согласитесь с нашим предположением, нашли женщину, совершившую это злодеяние.

– Женщину? Тоже уверены?

– Нет, конечно. Но, осмотрев тело, вы поймете, почему мы склоняемся к этой версии.

Эйзел недовольно заерзал.

– Он все еще на улице Чар? Вчера старик велел мне держаться подальше от нее. На улице Чар полно дартар, они все там разворошили, все осматривают, выслеживают – точно ястребы. За последнее время я слишком часто сновал туда-сюда – все из-за тех особых поручений. Как вы намерены поступить с телом? Перевезете куда-нибудь?

– За городом у старика было поместье. Жена его до сих пор там живет. Чуть позже мы переправим тело к ней.

– Я знаю это место. Перехвачу вас по дороге. Сами-то вы будете выходить? Нам многое надо обсудить, а здесь не совсем удобно.

– Вы правы. Совсем неудобно. Может быть, послезавтра. Сегодня я смог нарушить свой обычный распорядок, потому что умер мой отец, а в такой день человеку многое надо сделать. К несчастью, связанные с похоронами распоряжения действительно отнимают много времени. Завтра же мне придется вернуться к обычному образу жизни, иначе возникнут нежелательные вопросы.

– Неплохо бы вам перестать работать, – заметил Эйзел. – Теперь вы возглавите этот чертов Союз, и не годится, чтоб всякая чепуха отнимала у предводителя половину времени.

– Я должен зарабатывать на жизнь.

Эйзел фыркнул. Вот дурачина, воображает, что соблюдение условностей имеет какое-то значение. Да кому, черт побери, взбредет в голову следить за ним? Сто против одного – до Дак-эс-Суэтты малый не проработал ни единого дня.