Читать книгу "Выше стен - Тори Ру"

дом. Приблудный ребенок. Я никогда не был тут своим. И не буду…

До хруста костяшек сжимаю холодный металл и широко скалюсь:

— Не отдам я их. Не для того охаживал твою любимую дочку, пудрил мозги и разводил на бабки.

Он подается вперед и, коротко замахнувшись, бьет меня по роже. В башке раздается лязг, мгновение мутит, и соленый железный привкус наполняет рот.

Это гребаное дно.

— Мудак, б**дь! — огрызаюсь я и сплевываю кровь на сияющий чистотой пол. В душе змеей корчится горькое чувство, противное настолько, что накатывает дурнота.

Я — идиота кусок, едва не повелся на иллюзию доверия и любви, но об этом никто никогда не узнает.

Отказаться от плана? Да ни хрена!

— Ты об этом пожалеешь! — выдавливаю из себя и, оттолкнув выросшую на пути дурочку, на два поворота замка закрываюсь в комнате.

31 (Регина)

Мир во всем разнообразии красивых вещей, книг и людей всегда был для меня комнатой с горой разноцветных деталей детского конструктора, но без прилагаемой схемы сборки.

С тех пор как я очутилась в нем, я тщательно продумываю стратегию, нахожу решения, соединяю детали и восторгаюсь результатом…

Кажется, я верно понимаю правила игры и наполняюсь оптимизмом, но в следующую секунду осознаю, что допустила чудовищную ошибку. Несуразная фигура рушится, а я обнаруживаю себя перед горой «лего», и мне предстоит заново вникать в суть.

Я жила в вечном страхе сделать что-то не так, старалась подражать тем, кто преуспевал в коллективе, искала правильные пути, блуждала по воздуху. В проводники попадались сплошь некрасивые люди, и надежда едва не умерла, но бабочка, спасшая меня, все же прилетела…

А за окном сегодня все нестерпимо белое, белое настолько, что от слез и нехватки воздуха приходится зажмуриться. В груди распухло сердце, распухли губы, болит и разрывается от счастья все тело. И мысли о Святе до ожогов согревают душу — он невероятен.

Даже к лучшему, что Андрей нас застал — не придется подыскивать правильных слов, с которыми у меня вечный напряг. К лучшему, что мама сразу поехала в салон — если бы и она увидела меня под одним одеялом со Святом, подумала бы о плохом, и разразился скандал. Это Андрею всегда хватает выдержки и мудрости во всем разобраться.

Я кутаюсь в лоскутный плед, хранящий аромат дождя, прислушиваюсь к голосам в кабинете, но не могу разобрать разговора.

Подернутое белесым туманом утро разгорается ярче, однако сил ему явно недостает — нам предстоит мутный слякотный день и еще несколько дней серости, туч и мглы, грязи, прелой листвы и размытых дорожек под подошвами.

Я улыбаюсь. Рано предаваться унынию. Снег еще жив, здесь он не пугает, не вселяет ужаса и безнадеги, наоборот — ассоциируется с праздником, запахом хвои, мандаринов и маминого пирога с яблоками и корицей.

Обязательно научусь готовить и приготовлю его для Свята. Отплачу за вчерашний шедевр. Снова погреюсь в тепле спокойных серых глаз…

Потягиваюсь до судорог и разноцветных мушек и едва сдерживаю крик.

Такая красота — сочетание обжигающе прекрасной внешности и тонкой, хрупкой, изъеденной болью души способна спасти мир, неудивительно, что она спасла запутавшуюся слабую девочку.

В наших отношениях нет ничего предосудительного — я не подпадала под влияние, не искала признания, зато почувствовала взаимность и искренность на пределе боли. Впервые в жизни разобралась в правильности сборки чертова конструктора людских взаимоотношений, справилась со злыми людьми и нашла себя!

Свят окружил меня заботой, нежностью, любовью и пониманием. Только с ним я крепко держусь за реальность, с ним я нормальная, и не нужны никакие деньги, чтобы…

Вечером, после приема, когда мы, уставшие и счастливые, соберемся в столовой за чаем, я первая заведу разговор о пропаже. Расскажу маме и Андрею, что исцеление мое не в экспериментальных методиках дорогущих мозгоправов, а в любви. Любовь же подтолкнула меня помочь Святу — этот путь был единственно верным. Любовь поможет нам открыться и простить прошлые ошибки — никому больше не понадобятся маски и ледяные стены!

Именно сегодня, в день рождения Андрея, в нашей семье закончатся недомолвки, и я стану этому причиной.

С трудом поднимаюсь, подбираю с пола верный свитер и погружаюсь в его теплое нутро. Собираю волосы в пучок, задумчиво трогаю губы и, приложив холодные ладони к горящим щекам, осматриваюсь.

Пустые чашки, угольки в камине, разноцветный плед, согревавший нас… Картинка идеального мира. Если мир реальный может им быть, значит, в придуманных я больше не нуждаюсь.

Но дурные предчувствия скручивают нутро болезненным комком и превращают приятную усталость в недомогание. Из кабинета Андрея доносится глухой удар и сдавленный злобой голос. По инерции вжав голову в плечи, я бегу на звук, но Свят, оттолкнув меня плечом, быстро уходит и закрывается в комнате.

— Свят, я… — Слова с шипением растворяются в тишине. Нахожу спиной надежную опору стены и долго-долго смотрю на запертую дверь туда, где живут красивые вещи, приятные запахи и волшебные сны, где небо заглядывает в глаза безмятежными синими звездами, где так спокойно спится и безудержно мечтается…

Хочется пройти сквозь преграды, прильнуть к Святу и прирасти искалеченной любящей душой к его огромной чистой душе, но все, что было между нами, словно подергивается сеткой трещин.

— Регина!

Упрямо закусив губу, я отгоняю дурные мысли и оборачиваюсь на зов — в метре стоит Андрей и пристально рассматривает мое лицо.

— Уделишь мне пару минут?

Я узнаю этот взгляд — точно так же отчим смотрел на меня после весеннего скандала в школе. Сейчас в его серых глазах та же усталость и боль, а еще… сожаление и вина. Почему?..

Молча следую за ним в холод мрачного, обитого темной кожей и деревом помещения, и по голым ногам ползут мурашки. Неужели я опоздала? Неужели Свят все же пострадал из-за меня?

— С днем рождения, Андрей! — Я пытаюсь разрядить обстановку, но получается невнятно и тускло.

— Спасибо, родная, — откликается он.

— Я опять облажалась, да? Знаю, нам нельзя, но устоять было невозможно…

Андрей недобро косится на мою шею, и я поднимаю колючий ворот до самого подбородка. Я несу чушь и краснею как рак, однако нравоучений из-за засосов и неподобающего поведения не следует.

— Прости… Это моя вина. Я должен был лучше его воспитывать. Этот гаденыш… Он… — Андрей взъерошивает волосы, точно так же как Свят в моменты волнения, а мне впору провалиться в преисподнюю.

— Это не то, что ты думаешь! — Я почти кричу и хватаюсь за странно теплый угол сейфа. — Первого