Читать книгу "Бей первая - Юля Артеева"

мы. У нее есть я. Теперь у нее есть защита.

– Кир, – зовет она тихо.

– Да, киса?

– Как ты можешь меня любить?

От этого вопроса у меня сбивается дыхание. Признание вырвалось как-то само собой. Но я об этом не жалею, ведь я действительно так чувствую.

– А как тебя можно не любить?

Легкая, едва заметная улыбка трогает ее губы. Глаза все еще закрыты.

Она говорит:

– Спасибо.

Я хмыкаю и выдаю дурацкую грубость, чтобы разрядить обстановку:

– Свои благодарности знаешь куда себе засунь?

Лана приоткрывает один глаз и наконец смотрит на меня сквозь ресницы.

– Я не помню, что было.

– Тебе и не нужно. Все уже в порядке. Спи, Мальвина. Завтра поговорим.

– Звучит угрожающе.

– Тебе кажется, – я провожу рукой по ее волосам. – Все хорошо. Отдыхай.

– А если меня будет тошнить?

– Просто свесь голову вниз, сможешь? Тут таз стоит. Или зови меня.

– Хорошо. – Она сворачивается клубочком и выдыхает еще раз: – Хорошо.

– Я скоро приду, ладно?

Но Лана уже сопит, проваливаясь в сон. Это правильно, пусть спит.

Я выхожу, прикрывая за собой дверь. Иду на кухню. Там в приятном полумраке сидят парни. Бус на подоконнике, Белый и Малой за столом, полулежа на стульях, пристроив ноги на стол. Молчат, потягивая пиво.

– Алкоголь – зло, – хмуро выдаю я.

– Гильдия, не душни. Тяжелый был вечер.

Я киваю и спрашиваю:

– Еще есть?

– В холодильнике.

Достаю стеклянную бутылку и тоже сажусь за стол.

– Как она?

– Спит.

– Что будем делать? – интересуется Тоха. – Домой ведь ей нельзя.

– Ну, до завтра у меня побудет, – Тим подтягивает ногу, упираясь пяткой в подоконник. – В понедельник у Димана может остаться, у тебя же мама уезжает?

– Да, во вторник вернется.

– Ага. – Малой отпивает пиво. – А потом? Надо что-то решать.

– Сходим с отцом ее поболтать, – тихо говорю я.

– Так же, как ты с Макаром поболтал?

– Ну, если нужно будет, то так же.

И тут у меня звонит телефон. Это мама. Соблазн проигнорировать звонок слишком велик, но я все же отвечаю.

– Да?

– Кирюш, извини меня, – с ходу начинает она. – Я действительно не должна была так говорить. Наверное, это то, что называют профессиональной деформацией. Но я хочу быть в первую очередь твоей мамой, а потом уже социальным работником. Как вы? Как Лана, нашлась?

– Нашлась, все в порядке.

Мама замолкает, и я тоже ничего не говорю. Отойти от того, что она мне сказала там, дома, оказывается сложнее, чем я думал.

– Приводи ее к нам на ужин, познакомимся нормально. Хорошо?

– Хорошо.

– Завтра?

– Как скажешь.

– И у меня есть одна идея насчет нее. Ты когда дома будешь?

– Завтра, – говорю я и, не удержавшись, переспрашиваю: – Что за идея? Снова про интернат начнешь задвигать?

– Нет, Кирилл, не начну. Придешь домой – расскажу.

– Вкинула интригу, чтобы я точно вернулся?

– Считай, что так.

Я отключаюсь и задумчиво упираю телефон в подбородок.

– Что там, Кир? – спрашивает Белый.

– Да черт знает. Мама говорит, есть какая-то идея насчет Мальвины.

– Когда к отцу ее пойдем?

– Ну, точно не сегодня. – Я делаю глубокий вдох. – Сегодня просто отдохнем. Посмотрим что-нибудь?

Глава 41

Лана

Просыпаюсь оттого, что смертельно хочется пить. Открываю глаза и в первые секунды не понимаю, где нахожусь. А потом вспоминаю вчерашний вечер. По крайней мере то, что могу. И мне становится так стыдно, как еще никогда не было. Не выдерживая этих мук совести, я зажмуриваюсь и лежу неподвижно какое-то время. Что ж я за дура такая. Эта фраза звучит в моей голове без вопросительной интонации, потому что ответа я даже пытаться не буду искать. Влипнуть в такие неприятности – просто вышка.

Я аккуратно приподнимаю голову и в утренних сумерках различаю друзей. Все тут. Кир и Белый рядом со мной на кровати, Бус в ногах, а Малой свернулся клубочком в кресле, положив кудрявую голову на подлокотник. Могли лечь в другой комнате, но догадываюсь, что захотели быть со мной. И я действительно чувствую себя в безопасности.

Около кровати стоят таз и бутылка воды. Ну просто джентльменский набор. Я сажусь и жадно пью. Чувствую себя иссушенным растением, которое потихоньку возвращается к жизни.

– Проснулась? – хрипло интересуется Тим.

– К сожалению, – отвечаю, оторвавшись от бутылки.

Вслед за ним открывают глаза и остальные. Разгильдеев касается моего плеча и спрашивает:

– Ты как?

– Не знаю. Сгораю от стыда, это точно.

Антон садится и разминает шею:

– А можешь, пожалуйста, сгорать от стыда, пока готовишь нам завтрак?

– Тох, ну ты и дурак.

– А чего? – улыбается он. – Жрать хочется.

– Знаете вы на кого похожи? На котов, – почему-то говорю, глядя на то, как они потягиваются. – Как будто пришли меня лечить ночью.

– Ага, насыплешь нам корма? – снова заводит Малой, и я смеюсь.

– На самом деле, – бормочет Дима, – кошки не приходят лечить. Просто, когда человек болеет, у него меняется температура тела, и они ложатся рядом, чтобы погреться.

– Спасибо, Николай Дроздов, – ржет Бус.

Я откидываю одеяло и сажусь в постели. Подвисаю ненадолго, глядя на свои голые колени.

– Это я снял джинсы. Но я не подсматривал, – тихо говорит Кир, прослеживая мой взгляд.

Я смущенно улыбаюсь. Смотрю, как он трет глаза и зевает. В этот момент отчетливо понимаю – я люблю его. Сердце замирает и как-то сладко ноет. Сказать ему? Но не при всех же.

– Что? – спрашивает он с подозрением.

Я качаю головой, наклоняюсь и целую его в висок.

Потом встаю и сама открываю шкаф Тима, нахожу шорты, которые он мне давал в прошлый раз. Чувствую себя как-то очень комфортно. Понимаю, что мне не нужно спрашивать разрешения, потому что мы друзья. И в его доме мне спокойнее, чем в своем собственном.

Иду на кухню, жарю яичницу, замешиваю тесто для блинов.

Пацаны поднимаются и кричат мне из ванной:

– Лана, кролик поет песенку про зубы, иди к нам!

Кир протягивает мне розовую зубную щетку. Мою. А я почти готова разрыдаться от того, как я снова счастлива. В этой маленькой ванной, с разбитым лицом, мучимая первым в жизни похмельем, я чувствую себя на своем месте. Если все, что происходило в моей жизни, должно было привести меня сюда, я ни о чем не жалею.

– Я тебя люблю, – вырывается у меня.

Разгильдеев выглядит ошарашенным, а пацаны застывают с зубными щетками во рту.

А я смеюсь:

– Трудно было выбрать более идиотский момент для признания, да? – и повторяю: – Я тебя люблю, Кир. И вас я тоже люблю, мальчишки. Иначе, как друзей.