Читать книгу "Старуха 3 - Квинтус Номен"

том числе и самих таких «металлургических негигантов»: усилиями товарища Тевосяна их к концу лета в стране появилось уже тридцать две штуки. Но чтобы они не просто появились, но еще и заработали, потребовалось выстроить тридцать две электростанции – ведь сталь-то там варилась в электропечах. А чтобы заработали электростанции, нужны были котлы, турбины, генераторы – и очень много других мелочей, о которых люди обычно забывают из-за «малозначимости» подобных вещей. Большинство людей забывает – но руководители страны и о «мелочах» постоянно помнили, и даже уделяли им внимание побольше, чем «главным машинам». Так, например, главный инженер Рязанского стекольного завода получил орден Ленина за то, что наладил на своем заводе выпуск стеклянных высоковольтных изоляторов.

Иван Федорович тоже получил орден Ленина: все же нарком черной металлургии приложил исключительно много сил для развития этой самой металлургии, и «старые» заводы тоже производственные мощности прилично так нарастили. Так, например, Керченский завод – основной производитель «судовой стали» в стране – нарастил выпуск корабельного листа аж до миллиона с четвертью тысяч тонн, а всего стального проката он выдавал почти два с половиной миллиона. Но там использовалась – из-за специфики местной руды – «древняя» доменная технология, хотя и с рядом существенных улучшений.

И второго августа у Веры раздался телефонный звонок:

– Добрый день, надеюсь, я ни от чего важного тебя не оторвал? Ты бы заехала ко мне ненадолго… да вот прямо сейчас. Это на самом деле ненадолго, но срочно…

Когда домой звонит товарищ Сталин, то даже воскресенье не является веским поводом для отказа – и Вера через пятнадцать минут вошла в знакомый кабинет. В котором сидели (и ехидно улыбались) еще и Валериан Владимирович с Лаврентием Павловичем.

– Вера Андреевна, – нарочито сердитым голосом обратился к ней Сталин, – мы вас пригласили сюда вовсе не для того, чтобы изучить какие-то новые изощренные ругательства. Но деваться некуда: товарищ Тевосян нам две бумаги на вас накатал, по одной еще товарищи Кржижановский и сидящий тут Лаврентий Павлович – однако его тоже ругать не надо, он человек подневольный, его товарищ Ворошилов заставил. Мы, конечно, все знаем вашу любовь к побрякушкам, но вот и товарищ Куйбышев подтвердит, что выбор у нас был между вот этим и набором из трех таких же, – Сталин протянул Вере красивую красную коробочку и не менее красивую красную книжечку. – Вот, можете его запихнуть туда же, куда и предыдущий, – он коробочку открыл и показал ей орден Ленина, – поскольку постановление снова закрытое и публиковаться не будет. Это вам за газоразделительную машину и кислород в металлургии, а будете шум поднимать – так у нас на вас еще четыре таких же жалобы имеется. Нам еще товарищ Конев жаловался на то, что создатель авиационных ракет без ордена ходит, а Ованес Тевадросович к кислороду жаждет добавить вам еще и за прямое восстановление железа…

– Спасибо… – растерянно ответила на эту тираду Вера, – но я же не за ордена…

– Конечно не за ордена, – рассмеялся Иосиф Виссарионович, – но без ордена обойтись не получилось. А так как мы точно знаем, за что ты, Старуха, трудишься, то орден тебе – это бесплатный подарок к основной награде.

При этих словах Валериан Владимирович нагнулся и вытащил из-за стола большой деревянный ящик:

– А это тебе настоящая награда, дюжина бутылок «Дом Периньон». Честно говоря, мы хотели советского шампанского тебе подарить, но из Крыма ответили, что только в октябре оно созреет, так что бери пока это – как временную замену.

Тут уже все в кабинете рассмеялись, а Сталин добавил:

– Вера, мы на самом деле знаем твое отношение к наградам, но думаем, что об этом широкую общественность оповещать… рановато. Но мы на самом деле очень рады, что даже люди, понятия не имеющие о том, кто все это изобрел, не смогли не отметить важность и нужность твоих изобретений. То есть все понимают, что ты делаешь всё очень важное и нужное для страны – а носить ордена или их в кладовке прятать – дело твое. Главное, что ты знаешь что мы знаем кто все это сделал…

– Да не делала я ничего особого, просто собрала разные чужие идеи и как-то их реализовала.

– А стране именно реализация этих идей и важна.

– А еще важно, – добавил Лаврентий Павлович, – что ты понимаешь, что действительно стране важно и нужно, и это делаешь, невзирая на… возражения некоторых не понявших это сразу товарищей. Когда, например, ты говорила, что каждому бойцу в войсках КГБ нужно дать по мягкому месту… – при этих словах Куйбышев неприлично заржал, но Лаврентий Павлович на это внимания не обратил, – я думал, что ты чушь несешь. Но война в Монголии показала, что мягкое сиденье в автомобиле действительно важно, бойцы после того, как пятьсот километров по степи проехали, сразу готовы в бой идти, а не отлеживаются сутки, потирая вусмерть отбитые задницы… И таких примеров я десятки могу назвать, так что орден – как выражение уважения к твоим заслугам – ты заслужила. А что пока у тебя орденов немного – так это мы уважаем твое к наградам отношение… Ладно, на сегодня всё, можешь быть свободна. Но учти: вечером мы в гости зайдем, награду в любом случае обмыть надо…

Когда Вера вышла, Иосиф Виссарионович вслух пожаловался:

– Вот ведь нам Старуха вредная попалась! Как ее ублажить, не знаешь: я бы вообще не удивился, если бы она в ответ на награждение мне в морду плюнула бы.

– Это вряд ли, – хмыкнул Валериан Владимирович, – она все же девочка очень умная и выпендривается лишь тогда, когда считает, что иначе своего не добьется. А так как она старается добиться улучшения жизни народа и роста мощи страны, то определенный выпендреж можно ей и простить. Тем более, как верно подметил Лаврентий, часто то, что она была права, окружающие лишь с большим опозданием понимают.

– А иногда вообще не понимают, – с легкой печалью добавил Лаврентий Павлович. – Я, например, до сих пор не понимаю, зачем мегаватты электричества тратятся в научном городке под Красноярском. Хотя Виталий Григорьевич и говорит, что эта работа очень важна. Но чтобы понять почему она важна, мало даже физику в университете выучить, тут нужно еще лет десять