Читать книгу "Бумажный тигр (II. Форма) - Константин Сергеевич Соловьев"

В некотором роде.

— Вам, перезрелому плоду старой доброй англиканской церкви, непросто будет понять все тонкости религиозных разногласий Нового Бангора. Взять хотя бы вековечное противостояние между кроссарианцами и китобоями, о котором вам наверняка приходилось хотя бы раз слышать.

— О, я слышал о нём, хоть и мельком.

— Кроссарианцы истово поклоняются Девяти Неведомым, своему пантеону божеств, подобно тому, как древние греки поколениями поклонялись Зевсу и Артемиде, Гермесу и Персефоне. Для них религия была частью дипломатии, политики и торговли, а зачастую и искусством — согласитесь, не так-то просто договориться с одним божеством из великого сонма склочных небожителей, цапающихся друг с другом точно компания старых дев!

— Но при этом они не признают Левиафана?

— Совершенно верно, существование верховного божества в их картину мироустройства не вписывается. Неудивительно, что кроссарианцы взирают на китобоев не с большей приязнью, чем католики на гугенотов в конце августа[86].

Уилл кивнул с самым серьёзным видом.

— Мистер Бесайер говорил — если хочешь нажить себе сорок врагов, нарисуй портрет короля Альфреда[87]. Через час на пороге твоей мастерской соберётся толпа горлопанов, ни один из которых не знает, с какой стороны брать кисть, но каждый из них будет свято убеждён в том, что только ему одному ведом истинный облик великого монарха. Страшно представить, до чего могут дойти люди, которые не могут сойтись на том, как выглядит существо, чья сила не имеет ни границ, ни необходимости хоть как-то выглядеть.

Лэйд предпочёл не обратить внимания на это замечания. Кем бы ни был мистер Бесайер, он не горел желанием вступать в полемику с этим джентльменом, да ещё заочно.

— Что до китобоев, те, напротив, посвящают всю жизнь попытке понять Его природу и волю, Девятерых же попросту не воспринимают всерьёз, полагая их никчёмными призраками, рождёнными Его властью, этакими огнями Святого Эльма[88], висящими над оконечностями мачт.

— Однако же вы, насколько я понимаю, не относите себя ни к тем, ни к другим?

— В споре слепцов с безумцами я предпочитаю сохранять золотую середину, — улыбнулся Лэйд, пригладив пальцем бакенбарды, — Никогда не знаешь, кто из них получит большинство мест в парламенте… Будь я китобоем, едва ли бы вы так запросто смогли выдержать моё общество, да ещё и в столь ограниченном пространстве. По меньшей мере искололи бы себе бока торчащими из меня иглами, не говоря уже про запах… Так что да, едва ли у меня много братьев по вере в Новом Бангоре!

Несмотря на то, что последняя реплика была по мнению самого Лэйда весьма забавной и остроумной, заслуживающей по крайней мере смешка, Уилл сохранил на лице полнейшую серьёзность, будто вовсе пропустил её мимо ушей.

«У него просто не было времени выработать подходящее острову чувство юмора, — подумал Лэйд, — Но следующие двадцать лет, пожалуй, могут это исправить…»

— В таком случае кто такие Девять Неведомых с точки зрения самого Левиафана? Его противники? Подручные? Сторожевые псы? Советники? Иллюзии? Или…

— Какой, однако, неудобный момент вы выбрали, Уилл, чтоб причаститься тайн мироздания, — проворчал Лэйд с досадой, — Прямо в трясущемся кэбе посреди Айронглоу… Впрочем, едва ли смена обстановки что-то изменила бы, даже если бы мне пришло в голову окружить нас сакральными символами, благовониями и прочей никчёмной атрибутикой. Может, мне стоит хотя бы зажечь чёрную свечу?..

— Мистер Лайвстоун!

— А я-то думал, художники славятся своей выдержкой… Хотите знать, кто такие Девятеро Неведомых? — Лэйд из мстительного удовольствия задержал паузу на несколько лишних секунд, — Ну что ж, воля ваша. Я не претендую на абсолютное знание, здесь, в Новом Бангоре, абсолют не значит ровным счётом ничего, но могу сказать, кем они являются по авторитетному в некоторых кругах мнению Бангорского Тигра.

— Кем? — жадно спросил Уилл.

— Его неудачными творениями. Даже не детьми, а теми кровавыми комьями, которые вырывает щипцами из материнского лона абортолог в резиновом фартуке, безжалостно смытыми потоком воды в подземные цистерны вместе с прочими лабораторными отходами.

Он произнёс это невыразительно, даже скучающе, но Уилла проняло — он мгновенно выпрямился на своём сиденье, точно ужаленный пружиной сквозь истёршуюся обивку.

— Это… Полагаю, это весьма неприглядный взгляд на мироустройство, мистер Лайвстоун, — пробормотал он сдавленно.

— Извините, среди старых каторжников по какой-то причине не так уж много оптимистов. Вы хотели знать, какими они видятся мне — и я сказал. Да, они могущественные существа, почти полновластные в своих владениях, но вместе с тем — глубоко изувеченные, изуродованные и брошенные своим создателем. Кровавый безумец Карнифакс, болезненно похотливая Аграт, по-рыбьи безразличный Танивхе, чопорный замкнутый Коронзон… Это не демиурги, Уилл, это увечные божества, сознающие свою долю. Рождённые против воли несчастные гомункулы, выбравшиеся из разбитых лабораторных банок. Каждый из них в глубине души безумен — неизбежное следствие огромного могущества, помноженного на осознание собственной никчёмности. Только представьте себе существо, которое наделено огромной властью, но при этом сознающее, что в этом мире оно оказалось случайно, что оно — незапланированный плод, вышвырнутый окровавленной утробой в помойку мироздания. Случайность, капризной волей случая обретшая плоть. Досадная оплошность создателя. Может ли оно сохранить здравомыслия, осознавая всё это? Едва ли. Вот почему человек так плохо читает волю богов, Уилл, по крайней мере здесь, в Новом Бангоре. Они — безумные выкидыши Левиафана, которым мы неуклюже пытаемся делать свои никчёмные человеческие подношения, как древние греки пытались накормить дымом сожжённых тельцов олимпийских властителей. Отсюда, думаю, и все проблемы недопонимания между нами…

На углу двое полисменов, схватив за ворот бродягу, куда-то тащили его, щедро угощая ударами дубинок. Должно быть, он не внял доводам разума, утверждающим, что джентльмену в его костюме не стоит портить своим внешним видом улицы Айронглоу. На взгляд Лэйда сценка была забавная — бродяга упирался и плевался, зеваки свистели и отпускали остроты — однако Уилл, судя по всему, её даже не заметил, парализованный какой-то новой мыслью, завладевшей всем его вниманием без остатка.

— Несчастные дети, наделённые невообразимым могуществом… — пробормотал он, — Увечные дети Его самого…

— Нет, — Лэйд откинулся на подушки и стал смотреть в противоположное окно, — Он отчасти их создатель, но не их отец. Он наделил их при рождении собственной силой, точнее, слабым её отражением. Но неужели вы думаете, что все эти черты они переняли от Него, древнего чудовища, которое не состоит с человечеством даже в отдалённом родстве? Ледяную презрительность Мортлэйка, ревущее безумие Медноликого, мертвецкое равнодушие Ленивой Салли? Да, Он дал им силу, но жизнь… жизнь им дал не Он.

— Кто? — не удержавшись, Уилл требовательно ухватился пальцами за манжету Лэйда, — Кто?

— Хотите знать, кто счастливые родители Девяти Неведомых? Это мы, Уилл.

— Что? — Уилл поперхнулся, как человек, которому в горло попала хлебная крошка, — Кто?

— Мы, — повторил он, противоестественным спокойствием голоса усиливая эффект от этого короткого