Читать книгу "Губернатор - Адам Пшехшта"

– Не хватает нам только погромов, – буркнул под нос Матушкин.

Самарин ткнул его локтем в бок, давая понять, что согласен с ним. Они шли за Афанасьевым, и это давало хоть какую-то свободу выражения эмоций. После покушения на Александра II поползли слухи о том, что среди членов «Народной воли» было много евреев. В результате погромов часть евреев сбежали из страны, другие начали создавать отряды самообороны, а иногда их поддерживали организации с явно антигосударственными намерениями. Меньше всего сейчас Брусилову хотелось связываться с евреями, еще и в канун наступления, к тому же в тылу линии фронта. «Нужно будет осмотреться, – неохотно подумал генерал. – Хотя, может, это только Афанасьев такой идиот?»

– Мы на месте, – дерзко произнес майор. – Генерал Лебединский проводит тут совещания. А иногда обедает с выдающимися офицерами. Столовая рассчитана на несколько десятков человек, так что места хватит и для нас, и для приглашенных гостей, – с легкой ухмылкой сказал он. – Я вас представлю…

– Что это?! – бесцеремонно прервал его Самарин. – На доске.

– Это наши герои, – ответил офицер с удивлением в голосе. – Награждены за мужество. Генерал считает, что размещение таких фотографий в публичном месте поднимает моральный дух.

Самарин подошел к доске. Среди десятка фотографий и нарисованных портретов была только одна женщина: Анна Островская.

– Ах, сударыня Островская, – вздохнул Афанасьев. – Красотка, красотка! Только неприкосновенная. Солдаты ее любят, с тех пор как она вытащила одного из них из-под огня.

– Вы позволяете сестрам милосердия участвовать в битве?!

– Ни в коем случае! – ответил майор. – Островская самовольно покинула медицинский пункт, увидев раненых на поле битвы. Понимаете, санитары погибли. Пока хоть кто-либо сориентировался, она уже выскочила из окопа.

– С ней ничего не случилось?

– Отделалась парочкой синяков. Конечно же, ее сразу представили к награде: она получила орден Красного Креста. Золотой.

– Где можно ее найти?

– В ночлежке при полевом госпитале, недалеко отсюда, как и других сестричек. Это небольшой городок, называется…

– Ваш шофер знает, как туда доехать? – снова перебил его Самарин.

– Конечно.

– В таком случае я пока не приму приглашение генерала и позволю себе позаимствовать ваш автомобиль. Матушкин!

– Слушаю?

– Ознакомься с ситуацией на участке генерала Лебединского и позже составишь рапорт.

– Слушаюсь, Ваше Превосходительство!

Водитель с удивлением воспринял приказ отправляться в госпиталь, явно рассчитывая, что гости предпочтут развлечение, а не работу, но послушно свернул на узкую, плохую дорогу и помчался вперед, ловко объезжая крестьянские телеги.

– Пока нет толпы, а вот через часок было бы хуже, – проинформировал он. – В последнее время мы получаем много фуража и продовольственных запасов. Как и раньше, перед наступлением…

Самарин проигнорировал слова шофера, в этот момент его мысли занимал только один человек – Анна.

* * *

Было заметно, что здание находилось на линии фронта: разрушенная крыша и изрешеченные пулями стены говорили сами за себя. Узкие темные коридоры провоняли медикаментами и чем-то, что неуловимо напоминало человеческое страдание. Ничего удивительного – полевой госпиталь.

Он громко постучал, не снимая перчаток.

– Кто там?

Он сразу же узнал ее голос. Значит, не ошибся, сударыня Островская жила тут…

– Я, – хриплым голосом ответил он.

– Сашка? – неуверенно спросила она, замирая в дверях.

– Да.

На ней было выходное платье, хоть и скромное, но явно неподходящее для ухода за ранеными. Похоже, она куда-то собиралась? Подозрения подтвердила небрежно брошенная на кресле шляпка с черным бантом, соответствующим военному времени.

– Сашка, я…

Он не дал ей закончить, заглушив слова поцелуем. Его ладонь помимо воли обняла ее за талию, а потом переместилась на грудь. Она застонала, крепко обняв его.

Он целовал ее шею, вдыхал запах волос.

– Я схожу с ума! Выгони меня немедленно, – бормотал он. – Иначе…

– С «иначе» будут проблемы, – произнесла она между поцелуями. – У меня очень узкая и скрипучая кровать.

Он подхватил Анну на руки и зашел в комнату. Кровать действительно была непримечательной. Комната – малюсенькой. Только на полу из необструганных досок лежал толстый, явно отживший свое ковер.

– Если хочешь… – прошептала она, перехватив его взгляд.

Он опустил ее на ковер, освободив от платья. Его ладони двинулись от узкой ступни к обтянутым шелком икрам, до самых бедер. Дрожащий, нетерпеливый, властный, он пробовал на вкус ее груди, осторожно прижимая зубами набухший сосок. Она выгнулась ему навстречу, качнув бедрами и раздвигая ноги.

Он резко вошел в нее, по-солдатски, охваченный чем-то большим, чем страсть, скорее непреодолимым голодом. Она закусила губу от боли, но не позволила ему отступить. Или остановиться. Она оплела его руками и ногами, прижимая к себе.

– Твоя? – сказала она, царапая его спину ногтями. – Только твоя?

– Моя! – выдавил он.

Он впился пальцами в ягодицы Анны, словно хотел слиться с ней в одно целое. Излился в нее горячей волной, когда горловые стоны девушки перешли в дикий, неконтролируемый крик. Она была его.

Потом они лежали молча, охваченные чувствами. Самарин ощущал губами пульсацию вены под ее ухом, тихое дыхание. Анна пошевелилась первой, приподнимаясь на локтях.

– Как надолго ты можешь остаться? – спросила она.

– День, максимум два, – рассеянно ответил он. – Почему не сказала, что ты… Что это твой первый раз? Я был бы нежней.

– Я не хотела нежности. И давай не будем возвращаться к тому, что ты помог мне избавиться от мелкого дефекта, о котором ты так беспокоишься, – сказала она, прикрывая сарказм поцелуем.

– Ты куда-то собиралась?

– На прием к генералу. Я бы предпочла больше поспать, но мадам Трокина любит такие вечеринки. Похоже, приехала какая-то важная шишка, вот Лебединский и хочет произвести впечатление.

– Кто такая эта Трокина?

– Наша начальница. Подозреваю, ты с ней сейчас познакомишься.

– Почему это?

– В этом здании живут только сестры Красного Креста. Я уверена, что тебя заметили, а меня услышали… Они ждут в коридоре, чтобы отчитать падшую медсестру. Похоже, у меня отберут орден, – сказала она с притворной беспечностью. – Понимаешь, такой наградой награждаются только женщины с безупречной нравственностью. Твое счастье, что никто не трактует так мужчин, иначе ты потерял бы все свои медали, – язвительно сказал она.