Читать книгу "Секрет Власти. Принципы позитивного управления - Виталий Антощенко"

21 сентября, когда в Альпах уже началась настоящая зима, войско в 21 тысячу человек с тяжелым вооружением и вьючными животными начало движение навстречу нечеловеческим испытаниям и великому подвигу.

Наша армия не имеет альпийского оборудования, не обладает специальными знаниями и опытом войны в горах. Ей предстоит столкнуться с хорошо вооруженными, экипированными и подготовленными к ведению высокогорных войн французами, на стороне которых «воюет» погода. С неба нашу армию непрерывно бомбят потоки свинцового дождя, разгоняемые порывами ветра, который безжалостно обрушивается на солдат с ледяных горных вершин.

Для того чтобы пройти перевал Сен-Готард — ворота в Швейцарию — и одержать победу, надо быть мастером горной войны. Ведущая к вершине хребта тропа, по которой вынуждено протискиваться многотысячное войско, настолько узкая, что на ней с трудом могут разойтись два человека. Данному маршруту в современной классификации присвоен высочайший — красный уровень сложности. В наше время местные егеря сдают на нем государственный экзамен. В таких условиях даже крошечный гарнизон, обороняясь, может сдержать целую армию. Именно на это и рассчитывали французы, заняв позицию у «Чертова моста» — крохотного мостика, соединяющего два отвесных склона глубокого ущелья.

Однако наши солдаты каким-то чудом, без «кошек» и веревок, умудряются приблизиться к переправе, пока противник не успел полностью разрушить мост. Французы разбирают его центральную деревянную часть и ощетиниваются ружьями и пушками на противоположной стороне обрыва.

Суворов распоряжается выкупить у местной жительницы деревянный сарай. Его тут же разбирают на бревна, которые стягивают офицерскими шарфами. Еще мгновение — и по деревянной конструкции в бой бросаются наши воины. Под их натиском французы дрогнули, и русские проскочили переправу.

Армия Суворова движется дальше, спеша на помощь окруженным русским войскам. В то, что такой переход возможен, не верил никто: ни французы, ни союзники-австрийцы. Наблюдая за успехами Суворова, они, испугавшись доминирования России в Европе, решают предать его. Напрасно Александр Васильевич ждет обещанных союзниками подкрепления и провизии. Вскоре выяснится, что помощи не будет, а предоставленные австрийцами карты альпийских дорог окажутся подделанными.

Драгоценное время упущено. В результате предательства Римский-Корсаков разбит. Суворов не только не успел прийти ему на помощь, но и сам оказался в каменном мешке, окруженный превосходящими силами врага, в чужой стране, один и без снабжения. Сказать, что русская армия измотана, — значит ничего не сказать. Люди, кажется, окончательно измождены холодом, голодом и непрерывными боями. Они выживают на пределе возможностей, проявляя чудеса воли.

Суворов решает возвращаться в Россию. Без еды, обмороженные, в рваной обуви, солдаты обречены на смерть. Полководца, который доселе не проиграл ни одного сражения, ждет первая военная катастрофа. Впервые над его головой занесен меч безнадежности. Французы уже превосходят силы окруженных русских в четыре раза.

В городе Эльм (Elm) Александр Васильевич, которому на тот момент было почти 70 лет, собирает военный совет. Пришедшие генералы осознают драму положения. Из ловушки есть только два выхода — погибнуть или покрыть себя позором, попав во французский плен.

К ним выходит бледный главнокомандующий. Офицеры обомлели от неожиданности. Суворов одет по полной парадной форме. Он говорит о том, что корпус Римского-Корсакова брошен австрийскими союзниками, о том, что великая союзная империя предала Россию. Он встает на колени перед своими генералами и произносит слова, мгновенно ставшими легендарными:

«Мы окружены горами… окружены врагом сильным, возгордившимся победою… Со времени дела при Пруте, при Государе Императоре Петре Великом, русские войска никогда не были в таком гибелью грозящем положении… Нет, это уже не измена, а явное предательство… разумное, рассчитанное предательство нас, столько крови своей проливших за спасение Австрии. Помощи теперь ждать не от кого, одна надежда на Бога, другая — на величайшую храбрость и высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых… Нам предстоят труды величайшие, небывалые в мире! Мы на краю пропасти! Но мы — русские! С нами Бог! Спасите, спасите честь и достояние России и ее Самодержца!.. Спасите сына его…»[37]

Дальше начинает твориться что-то невероятное. Вся военная элита падает перед ним на колени. Затем бросаются к нему, поднимают с колен и принимаются целовать его ноги. Старейший генерал Вилим Христофорович Дерфельден, немец, повторяет в ответ:

«Все перенесем и не посрамим русского оружия, а если и падем, то умрем со славою! Веди нас, куда хочешь, делай, что знаешь! Мы твои, отец, мы русские!»[38]

Несмотря на то, что все они по рождению были разных национальностей, все в едином порыве вторят:

«Мы русские. Клянемся в том перед всесильным Богом».

Все происходящее записывает Петр Иванович Багратион, чистокровный грузин. Далее он пишет об охватившем их восторге. Очевидцы говорят о том, что это был переломный момент, спасший всю русскую армию. Момент всеобщего объединения и укрепления души каждого солдата его армии.

Армия двинулась вперед. Обессиленная, оборванная, голодная, замерзшая. И еще раз совершила немыслимое. Русские пошли в наступление. Никто не мог поверить, что такое возможно. Все понимали: французы должны победить. Все! Оставшиеся 15 тысяч русских против 60 тысяч сытых, одетых, прекрасно вооруженных французов. Натиск русских воинов был такой невероятной силы, что французы не продержались и получаса. Они отступили. В этом сражении наши войска потеряли 700 человек убитыми и ранеными, а противник — порядка 6000. В плен были взяты более тысячи французов.

Мы вырвались из окружения, но на этом испытания не закончились. Чтобы спастись, предстояло еще спуститься с перевала Паникс (Panixerpass) высотой в 2,5 км над уровнем моря. Двигаться приходилось по узкой обледенелой извилистой тропинке, под снегопадом и при сбивающем с ног ветре. Глубина сугробов доходила до полуметра. В течение всего перехода у солдат не было возможности развести огонь, чтобы отогреться.

Когда наша армия спустилась к подножью горного хребта, ее швейцарский поход был окончен. К тому времени сам Александр Васильевич Суворов уже был болен: он застудился в одной из альпийских рек и уже не мог самостоятельно стоять. На марше его с двух сторон поддерживали казаки.

Ошеломленный император Павел I, не рассчитывавший на победу своей армии, будет раздавать победителям ордена и звания, одновременно признавая, что для такого подвига нет адекватных наград.

За швейцарскую кампанию Александр Суворов был возведен в звание генералиссимуса, а в Санкт-Петербурге было приказано воздвигнуть ему памятник, который стоит на берегу Невы перед Марсовым полем. Суворов — единственный русский полководец, носящий высший воинский титул.