Читать книгу "Крылатый пленник - Роберт Штильмарк"

Мучительно текут капельки-минутки тишины… Прошли восвояси солдаты из казарм, ведя в лагерь трёх пойманных беглецов. В лесу – с нова автоматные очереди, отдельные хлопки пистолетных выстрелов. Вот возвращаются и эсэсовцы. Они… никого не ведут с собой!

Через полчаса распахиваются лагерные ворота. Слышится грузный топот. Ведут колонну! Один из конвоиров шагает сбоку и чуть-чуть не наступает сапогом на Вячеслава. К счастью, он глядел не под ноги, а на своих «подшефных». Колонна удалилась в направлении гор, на юг.

Наступила тишина. Стало слышно птиц и шорох ветра в лапах ельника. Парнишка пошевелился.

– Ну как, лежишь? – шёпотом осведомился Вячеслав.

– Лежу. Замёрз очень, дядя.

– Терпи. Будем до ночи лежать. Потом в лес подадимся.

Так с трёх часов пополудни они пролежали дотемна. Изредка по дороге проходили, судя по тяжёлой походке, солдаты. Мальчишка совсем окоченел на холодной земле. Исхудавший, с огромными глазищами, в которых горели страх и голод, он походил на ребёнка из «страшной» сказки. Немцы послали этого ребёнка в Дахау.

В темноте они углубились в лес. Богатый опыт побегов позволял Вячеславу ориентироваться безошибочно. Нужно было уйти подальше от места, где днём произошла кровавая драма в лесу, при поимке: сюда могут вернуться, прочесать лес.

Нужно было позаботиться о мальчонке. Вячеслав знал для него хорошее место, но сам воспользоваться им не мог.

По всем дорогам тянулись отступающие немецкие части. Куда податься в полосатых куртках, с дикими «дахаускими» причёсками? Пока сидели на лесной опушке, в небе беспрестанно гудели самолёты. Где-то очень далеко слышался гром бомбёжки, и в той стороне медленно поднималось от горизонта в зенит багровое, недвижное зарево. Вячеслав вспоминал, глядя на него, зарева Старой Руссы, Демянска, Ленинграда, Подмосковья… Возмездие пришло в богатую, красивую Баварию, чтобы погубить своим мечом того, кто первым поднял этот меч над человечеством!

– Вот что, парень! – Вячеслав погладил щетину с простриженными «аллеями» на голове мальчика. – Выведу я тебя сейчас на тропку, выйдешь по ней в деревню Штефанскирхен. Там, в крайнем доме, живет бауэр, у которого пленные французы в поле работали. Они, может быть, и сами сейчас там, в доме. Мальчишку им недолго в крестьянстве спрятать. Если французов там нет – иди прямо к хозяину, он и сам едва ли мальчонку выдаст.

– А ты, дядя, как же? Может, вместе к бауэру подадимся?

– Нет, двоих не спрячешь, хозяин не рискнёт. Пойду в город. Там ещё команды есть из наших, пленных и перемещённых, чёрт их знает каких! И мужские есть, и женские команды, вот там, может, и укроюсь. Это опасное дело, поймают – каюк! Счастливо тебе с бауэром!

Вячеслав втайне надеялся, что вольётся в какую-нибудь вооружённую группу из военнопленных или перемещённых людей. В этом развале и хаосе германского тыла такие группы могут стихийно возникнуть. На это он и рассчитывал, выбирая маршрут на Розенхайм.

Стало грустно, когда стихли шаги единственного спутника. Но куда же с таким: погубишь мальца за пять минут до занавеса, мамка проклянёт.

Беглец шагал к Розенхайму по знакомой дороге, готовый в любую минуту юркнуть в придорожные кусты или канавы. Полосатое платье выдавало издалека даже ночью.

Город уже был близко. На краю окраинной «слободки» горел свет в окошке хорошенького домика. Беглец подошёл, заглянул в окно: два немолодых немца, супружеская чета. Может, рискнуть постучать? Попросить переодеться?

А сердце в ответ: нет, нет, нет, не рискуй! Сюда не стучи!

Время перевалило за полночь. Среди звёзд мелькали огоньки самолётов. Обстановка становилась прифронтовой.

Подобрав себе дубинку потяжелее, Вячеслав замаскировался в придорожных кустах и открыл экстренное совещание при одном заседающем: что делать, если здесь застигнет рассвет? «Заседающий» неотступно наблюдал за полотном дороги. От того места, где затаился Вячеслав, дорога шла к городу вверх, на подъём, и близко от Славкиного укрытия она плавно загибала за срезанный выступ холма.

И вдруг там, за поворотом дороги, послышались шаги и голоса. Нет, не голоса, а голос… Кажется, идёт и напевает что-то себе под нос… Споткнулся на повороте и…

О, негаданная, нежданная радость! Споткнувшийся человек… выругался по-русски, крепким и не вполне цензурным словцом, которое прозвучало в ушах Славки самой сладкой музыкой. В Германии, ночью, на пустынной дороге – русский мат! О, дивный, ни с чем не сравнимый звук!

Не таясь беглец выскочил на дорогу.

– Слушай, парень, стой, погоди!

Встречный испуганно забормотал по-немецки:

– Их-их-их бин цивильарбайтер… Хабе аусвайс… их комме аус штат Розенхайм…[87]

Вячеслав тряс его за плечи, обнимал, опять тряс.

– Да послушай ты, не надо мне твой аусвайс, я пленный, бежал из лагеря, помоги мне, слышишь?

Парень был сильно навеселе. Он не сразу сообразил, что говорить следует по-русски. Вдруг из-за поворота возникли фары автомобиля. Два световых полотнища протянулись на асфальте. Вячеслав подхватил нового знакомца и почти свалился с ним в кусты. Машина промчалась, погрузив окрестности в более густую тьму, чем была до того. Незнакомец рассказал, что идёт из «семейного» фабричного лагеря перемещённых лиц, из комнаты девушек. Полицейский запер девушек на ключ, пока парень… ещё оставался там в гостях. И не один, а с двумя ребятами. Может, они не успели разойтись. Он сам вылез из окна, потихоньку. Можно рискнуть вернуться туда, ребята хорошие.

Прячась и таясь, зашагали в гору. Каждая встречная машина грозила бедой. Три километра до нужной окраины показались тридцатью. Наконец вот она, фабричная зона. Около маленькой бумажной фабричонки за проволочным забором видны барачного типа постройки. Вышек нет, сторож или полицейский сидит на вахте. Пролезли в дыру, проделанную в заборе, и очутились во дворе фабричной зоны. Из ближайшего барака доносилось слабое попискивание гармоники и приглушённое хихиканье. Ставни пропускали слабый лучик света изнутри. Спутник Вячеслава подошёл к окну и стукнул в закрытый ставень. За окном погас свет, и всё сразу стихло.

– Кто там? – испуганный шёпот изнутри.

– Это я, Вася, вернулся. Открой!

Ставни приоткрылись. Из окна высунулась девичья голова. Вася встал на завалинку и что-то быстро зашептал девушке. Она спросила:

– А где он?

Вячеслав подошёл, залез в окошко, сам закрыл за собой ставень. Зажёгся свет – и все ахнули, увидев нечеловечески измождённое лицо, полосатую одежду с винкелем и двумя номерами и дикую причёску каторжника. Вячеслав нарочно сорвал мюцце с головы, обнажив свою пугающую шевелюру.