Читать книгу "Особое чувство собственного ирландства - Пат Инголдзби"

Прошу вас, помирайте без музыки

От грустных фильмов я плачу. Когда первый раз посмотрел «Шенандоа»[184], из кинотеатра выходил не без посторонней помощи. Джеймз Стюарт выбредает на могилу жены и принимается разговаривать с ней — тут-то я и расклеился. Всякий раз, когда он звал ее «Марта», у меня от рыданий ребра сотрясались. Люди вокруг твердили и твердили: «Это же просто кино». Но для меня это не просто кино. Это одинокий мужчина, горюющий по той завершенности, какая была у него. Ее звали Марта.

«Скрипача на крыше» я смотрел дома. Пока Тополь[185] пел своим коровам, я справлялся. Но вскоре взгляд у него затуманился, и он с гордостью запел о своих дочерях — вот где мне пришел конец. Слезы плюхались на бобовый пуф. А затем мне позвонили в дверь. На пороге стоял парнишка, продавал леску по фунту штука — в помощь людям, пострадавшим от травм головы. В обычных обстоятельствах меня бы это не очень тронуло. Но Тополь только что активировал мои слезные каналы, и резервуар открылся. Я задумался о людях с забинтованными головами, и сердце мое вдруг не выдержало. Купил десять лесок. Парнишка опешил.

Там, где в фильмах грустно, я плакал с очень юных лет. В Малахайде каждое лето появлялись Бен Боно и его разъездной театр[186]. Мы ежевечерне сиживали в шатре и смотрели мелодрамы, в которых землевладельцы выгоняли в метель беременных женщин. За кулисами играла скрипка. Публику накрывали припадки скорби. Когда привязывали к столбу несчастного Квазимодо, и бедняге хотелось лишь капельку воды, чтобы смочить пересохшие губы, я потом не мог заснуть до пяти утра.

Умирающие в фильмах люди добивают меня напрочь, особенно если помирают под музыку. На прошлой неделе я смотрел, как человек помирает в черно-белом цвете какого-то старого кино про войну. Его близкий друг напомнил ему об обещании купить им обоим по стейку, когда война завершится. Раненый приподнялся на локте и с последним вздохом произнес: «…с двойной глазуньей». А затем накатила музыка, и он помер. Я до сих пор не в силах оправиться. Ну чего они просто не умирают молча? Нам всем было бы гораздо легче.

В те дни, когда телевидение съеживалось и крутилось

Наш черно-белый телевизор проделывал с нами ужасное. В него была встроена целая куча спецэффектов, которыми мы почти никак не управляли. Иногда вся семья усаживалась смотреть «Ларами»[187]. И вот, когда доходило до самого увлекательного, картинка принималась скукоживаться. Будто незримые руки сжимали ее с боков. Внезапно 14-дюймовое изображение уменьшалось до семи и делалось меньше с каждой секундой. «Скорей, пап, скорей… Дылду того и гляди застрелят… пропустим!» Отец одним прыжком оказывался у телевизора и начинал крутить какую-то ручку сзади. «Нет, пап, нет, в другую сторону! Вся картинка сплющилась теперь к середине». Дюйм за дюймом папа выкручивал ее и постепенно растягивал «Ларами» обратно к краям экрана. Потом стоял рядом и несколько секунд смотрел. И только после того, как чувствовал, что может телевизору доверять, усаживался на свое место.

Напряжение получалось невероятное. Никакую программу нельзя было воспринимать как должное, потому что в любую секунду ее могло съежить. Иногда ее сплющивало снизу и сверху, и тогда картинка оставалась 14-дюймовой в ширину, зато делалась всего два дюйма в высоту. И так было не только с нашим телевизором. Люди по всей Ирландии бросались со своего места и возились с кнопочками на заду у телевизора. В нашей семье та кнопка называлась разъёживающей, но технически это «синхронизация кадров» и «синхронизация строк». Случалось нашему телевизору переходить и в режим игрового автомата — картинка начинала бешено крутиться. Неслась на большой скорости, и у всей семьи голова шла кругом. «Нет, пап, нет… в другую сторону, так она быстрее бежит». С мастерским умением папа замедлял ее, и как раз когда ему удавалось затормозить «Диксона из Зеленого дока»[188], вся программа закручивалась в обратную сторону. «Погоди, пап, у тебя боковое сплющивание и медленное кручение… попробуй чуть-чуть поддать заднего хода и немножечко синхронизации».

Иногда экраны залепляло внезапным снегом. Иногда какая-нибудь соседка включала пылесос, и у нас по всей картинке шли драные полосы. А иногда бабушка уходила в кухню и вместо телевизора слушала радио. Бывало, мы шли за ней.

Легко и просто, без всяких выкрутасов

В супермаркетах такое сплошь и рядом. У них есть специальная быстрая очередь, называется «Для покупателей с корзинами». Пусть все основные железнодорожные станции в Ирландии последуют этому примеру. Пусть заведут особую билетную кассу с надписью: «Продажа билетов легко и просто, без всяких выкрутасов». Другое окно можно вот такое: «Специально для балбесов, желающих все усложнять и задерживать очередь».

Ума не приложу, откуда эти люди берутся. Обычно таскают за собой целую команду регби. Они свои литеры на билеты обменяют за пару секунд. Но с тех пор, как литеры выписали, шесть человек из команды настояли, что поедут спиной к паровозу, весь первый ряд желает ехать у окна, а иначе будут дуться вплоть до Корка, а остальные ребята желают студенческих скидок.

Предоставьте этим людям отдельное билетное окно. Пусть всё усложняют в свое удовольствие. Назначьте в то окно самого бестолкового служащего во всей «Ирнрод Эрэн», пусть задержит их так, чтобы они опоздали на свой поезд. Поделом им, так-растак.

Пусть и в каждом банке в Ирландии устроят так же. Бродят по стране такие люди, которые не успокоятся, пока не заберут наличные для всех и каждого на стройке. Плотники желают свои деньги в песетах, потому что в Мадриде киянки дешевле, кто-то из каменщиков хочет зарплату в пенсах, потому что собирается выложить их вдоль Насс-роуд, чтобы собрать средства для Фонда благоприятствования каменщикам, а все остальные хотят красивые блестящие монетки с изображением зимородка.

Этих людей необходимо сейчас же остановить. Они доводят всех остальных нас до безумия. Не понимают, как можно прийти на почту и купить одну марку. Посвящают свою жизнь отправке крыжовенных пирожных наземной почтой в Омск. Не способны приобрести простой билет до Голуэя. Им больше нравится притащить с собой пятнадцать участников команды по хёрлингу. Обожают задавать вопросы. «Допустим, я хочу отправить живого ежика самому себе с уведомлением. Нужен ли мне для этого специальный конверт с дырочками для вентиляции?»