Читать книгу "Портрет неизвестной - Наталья Александрова"

С самого начала испанскому галеону не везло. Он вышел из порта под охраной двух военных кораблей и направился в Испанию с грузом серебра. Но уже на второй день пути его захватил жестокий шторм, разделил с охраной, и, вместо того чтобы приблизиться к цели своего путешествия, его отнесло назад, к коварным и опасным водам Карибского моря.

Шторм наконец прекратился, испанские моряки поставили уцелевшие паруса, надеясь поймать ветер и встретиться с военными кораблями, но тут начался мертвый штиль, и теперь корабль дрейфовал на одном месте, безуспешно дожидаясь перемены погоды.

Капитан корабля, дон Диего Альмавера, мрачно смотрел на горизонт. У него были самые скверные предчувствия.

Немногочисленные пассажиры мучились от жары и жажды.

Только один из них, дон Педро Авила, недавно оставивший службу и направлявшийся домой, был невозмутим.

Кроме твердого характера, он отличался от прочих пассажиров тем, что почти не имел багажа — только один сундучок с приличным камзолом и несколькими сменами белья. Когда попутчики, которые везли из заморских владений короля богатые трофеи, спрашивали дона Педро, с чем он возвращается на родину, он отвечал, улыбаясь: с добрым именем и чистой совестью.

И незаметно проверял кожаный мешочек, спрятанный под одеждой.

После полудня поднялся легкий, едва ощутимый ветерок, паруса захлопали, наполняясь, и тяжеловесное судно медленно двинулось вперед. И почти сразу капитан услышал крик, доносящийся сверху, и запрокинул голову.

Дозорный матрос, который сидел в корзине на верхушке грот-мачты, махал руками и радостно кричал:

— Корабль! Я вижу корабль!

Пассажиры, услышав этот крик, оживились.

Должно быть, Бог внял их молитвам и они встретились с одним из военных кораблей охраны…

Однако капитана все еще не оставляли дурные предчувствия. Он поднялся на мостик, достал свою подзорную трубу и направил ее на зюйд-зюйд-вест — туда, где дозорный увидел корабль.

Вскоре он различил на горизонте крошечное пятнышко незнакомого корабля. Это пятнышко росло, приближаясь, и чем больше оно становилось, тем мрачнее делался капитан.

Вскоре он смог различить силуэт корабля и перестал сомневаться, что это не один из двух военных кораблей, с которыми их разлучил шторм.

Корабль приближался — и вдруг на его грот-мачте появился красный пиратский флаг.

Кровь прилила к лицу дона Диего.

— Поворачиваем! — приказал он рулевому. — Поворот оверштаг! Курс норд-ост!

Тяжелый корабль медленно, словно нехотя, развернулся. Матросы, как обезьяны, забегали по вантам, устанавливая дополнительные паруса. Они знали, что теперь только от их ловкости и опыта капитана зависит, доживут ли они до вечерней зари.

Теперь уже без подзорной трубы можно было разглядеть незнакомый корабль. Это был голландский шлюп, неуклюжий, но подвижный и быстрый, как волк моря.

Галеон наконец встал на новый курс и двинулся прочь, ловя парусами ветер и пытаясь выжать из него все, что можно. Но тяжело груженное судно сидело ниже ватерлинии и явно уступало в скорости верткому голландцу.

Расстояние между кораблями неуклонно сокращалось.

На галеоне было сорок пушек, и дон Диего приказал канонирам немедленно готовить их к бою. Когда расстояние между кораблями сократилось достаточно для выстрела, испанский капитан отдал приказ развернуть корабль левым бортом к голландцу и дать залп всеми орудиями этого борта.

Залп прогремел, и когда пороховой дым рассеялся, испанцы увидели, что пиратский корабль почти не пострадал.

Дон Диего был опытный мореход, но плохой военный.

Он не учел того, что пиратский корабль стоял к ним носом, а значит, был плохой мишенью. Зато сам испанский галеон стал теперь отличной мишенью для носовых пушек голландца. Прогремел залп — и тут же затрещала и рухнула бизань, с вант посыпались раненые матросы.

Пороховой дым рассеялся, и испанцы увидели, что пиратский корабль прибавил ходу, стремительно приближаясь к галеону. Дон Диего сорванным голосом отдавал команды, испанский корабль пытался развернуться, но он был тяжел, к тому же лишился одной мачты, и маневр не удалось довести до конца.

Дон Педро Авила с полубака наблюдал за развитием событий.

Он понял, что судьба галеона предрешена, что совсем скоро он окажется во власти пиратов. Когда сомнений в этом не осталось, он спрятался в укромный уголок за грот-мачтой, достал из-под одежды кожаный мешочек и вытряхнул из него на ладонь огромный желтоватый камень.

Алмаз был чересчур велик, но в нем таились все мечты дона Педро, все его надежды на будущее. Он взял камень в рот, сделал большой глоток бренди из фляжки…

Он едва не задохнулся, но все же сумел проглотить камень.

Ледяной тяжестью алмаз прокатился по пищеводу и улегся в желудке.

Здесь его никто не найдет.

Дон Педро еще несколько раз глотнул из фляжки, чтобы унять боль и тяжесть камня.

Тем временем голландский корабль быстро подходил к левому борту галеона. Пушки на этом борту только что выстрелили, и канониры не успели их перезарядить, так что с этой стороны галеон был совершенно беспомощен, как робкая антилопа перед разъяренным львом. Вот голландский корабль на полном ходу ударился в левый борт испанца.

Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, грохот падающих рей, хлопанье парусов, но все эти звуки заглушил боевой клич бросившихся на абордаж пиратов.

Полуголые, косматые, страшные, как черти в аду, они забрасывали на борт испанского галеона абордажные крючья и карабкались по рвущимся канатам.

Голландцы и англичане, французы и итальянцы, малайцы, негры и индусы…

Белые, желтые, красные, коричневые тела, покрытые живописными и устрашающими татуировками, сыпались на палубу. Чтобы освободить руки, они сжимали в зубах дамасские сабли и испанские кинжалы, кривые малайские ножи и африканские копья-ассегаи с широкими страшными наконечниками.

Первым на борт галеона спрыгнул рыжебородый гигант с огромным топором в руках.

Испанский офицер в стальном панцире и шлеме с развевающимся плюмажем выстроил по левому борту свой небольшой отряд — двадцать солдат, вооруженных мушкетами. Они дали залп — и с десяток пиратов попадали в море и на палубу, но нападающих было больше сотни, и они дрались как бешеные.

Испанские солдаты дрались как львы. Они понимали, что защищают не золото короля, а свои собственные жизни. Пираты не берут пленных, а если кому-то и оставляют жизнь — жизнь эта будет страшнее смерти, потому что несчастные будут проданы в рабство, на серебряные рудники.

В одном ряду с солдатами дрались пассажиры — возвращавшиеся на родину отставные военные и купцы, понадеявшиеся на охрану королевского галеона.