Читать книгу "Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи - Александр Керр"

Хотя это заявление ужасно расстроило меня, я понял, что оно очень точно. Если вы взглянете на то, что осталось от культурного и исторического наследия, то поймете главную их идеологию. В периоды Нара и Кэйана люди возводили эзотерические храмы, с начала Камакуры и до конца Эдо популярностью пользовались храмы дзэн-буддизма и чайные домики, во времена Мэйдзи главными достопримечательностями стали вокзалы. Что насчет настоящего? Когда вы путешествуете по сельской местности в Европе или Юго-Восточной Азии, то замечаете, что самым высоким зданием обычно является церковь, мечеть или буддистский храм. В японской сельской местности самым высоким и претенциозным зданием всегда будет дом с залами патинко.

Игра в патинко стала современным эквивалентом медитации. Круговое расположение игл внутри автоматов являются новыми мандалами, и старый тип созерцания мандалы от ее углов по кругу до самого центра превратился в созерцание падения шариков на дно автомата. Нельзя переоценить невероятную притягательность патинко. В некоторых сельских районах расходы на патинко достигают двадцати процентов от семейного дохода. Сегодня патинко является самой большой индустрией, обогнав производство автомобилей и компьютеров, и по некоторым подсчетам самый богатый человек Японии – владелец компаний по производству игровых автоматов. Патинко имеет собственный стиль: его залы окрашены в яркие цвета, сияют хромом и неоном и уставлены огромными статуями животных или богов удачи. Теперь это самый предпочтительный стиль японской индустрии развлечений. Вы найдете его повсюду – от ресторанов и баров до декораций популярный телевизионных передач. Он влияет на архитектуру и убранство помпезных фойе гостиниц. Башня Киото также выстроена в духе патинко.

Сегодня патинко является самой большой индустрией, обогнав производство автомобилей и компьютеров, и по некоторым подсчетам самый богатый человек Японии – владелец компаний по производству игровых автоматов.

Стиль патинко пробрался и в индустриальный дизайн. Недавно я разговаривал с чиновником из Японской ассоциации дизайна. «Десять лет назад Япония была лидером индустриального дизайна, создавая такие простые и в то же время классические вещи как плееры “Walkman”, – пожаловался он. – Но сегодня самыми популярными продуктами стали розовые тостеры в форме свиней. Что произошло?» Отчет, конечно, кроется в патинко. Залы с игровыми автоматами получают столько инвестиций и внимания, что они стали для японцев современными Компон-дайто.

Никто не знает, кто похоронен под насыпью Кусияма, и я не имею понятия, кем был император Судзин, но, прогуливаясь около рвов, я будто бы переношусь в легендарный Век богов синтоизма.

Гробницы расположены недалеко от дороги, но спрятаны в западных предгорьях прямо перед национальным парком. Та гробница, что находится ближе к дороге, принадлежит императору Судзин и окружена широким рвом со стоячей водой, перед которым расположены великолепные врата тории. Со всех сторон ее окружают рисовые поля, а чуть вдалеке возвышается насыпь Кусияма. Путешественники редко заглядывают сюда, так что здесь всегда тихо. Летом рисовые поля расцветают, ветви деревьев, которые растут на насыпях, тянутся за пределы рва и устремляются в небо, а воздух дрожит от пения цикад. Никто не знает, кто похоронен под насыпью Кусияма, и я не имею понятия, кем был император Судзин, но, прогуливаясь около рвов, я будто бы переношусь в легендарный Век богов синтоизма. Моё сердце, чьему стуку вторит хор цикад, тоскует по давно забытому прошлому. Внезапно очнувшись от моего забытья, я понимаю, что провел у насыпей больше часа.

Мы прощаемся с Эрой богов и едем дальше на юг. Под впечатлением таинственного духа Нара любители этой области пытаются отыскать секретные места, по возможности, закрытые для обычной публики. Например, писатель Юкио Мисима иногда навещал аристократку-настоятельницу женского монастыря Энсёдзи именно из-за культа таинственности. У меня тоже есть свой секретный храм, расположенный в горах к югу от Ёсино и горя Коя. Мой храм называется Сэйсэн-ан. Поездка туда всегда доставляет мне удовольствие, ведь дорога пролегает среди таких знаменитых храмов, как Хасэдэра и Муродзи. Глубоко в горах среди этих храмов лежит город Оуда. В этой области практически нет достопримечательностей, так что здесь не встретить туристов. Около 1978 года настоятель Дайки из храма Дайтокудзи обнаружил и перестроил старую деревушку вблизи Оуда. Он постепенно построил комплекс, состоящий из небольших храмов и молельных залов. Одним из таких храмов и является Сэйсэн-ан – бывший крестьянский дом, перестроенный и перенесенный поближе к Уде.

Настоятель Сэйсэн-ан является американским учеником Дайки Роши по имени Джон Толер. В 1973 году, когда я остановился в доме Дэвида Кидда, к нему в гости зашел человек с бритой головой. Этим человеком был Джон Толер, Он писал для рекламного агентства «Дэнцу», но был вынужден уволиться, чтобы стать монахом дзэн-буддизма. Мой разговор с Джоном продлился за полночь, пока он объяснял мне все догмы дзэн-буддизма и рассказывал о жизни монахов в Дайтокудзи. Он также не побоялся рассказать мне о разладе между ним и его семьей, которая осталась в городе Лаббок в Техасе. Однажды его мать приехала навестить его, и после нескольких дней, проведенных за осмотром садов дзэн в Киото, она подошла к Джону и сказала: «Милый, прости, но я немного не поняла. Ты не мог бы снова объяснить мне – ты собираешься поклоняться этим садам?»

Джон провел четыре года в медитации в Дайтокудзи в качестве мирянина, а затем медитировал еще четыре года, будучи монахом. В 1980 году его наставник – настоятель Дайки – отправил его в Уду. Недавно я узнал, что Джон в первый раз обрил голову за день до того, как я встретил его! То есть я мог бы увидеть его с волосами. Я упустил пятисотлетний хибуцу, волосы Джона – кажется, что у меня была плохая буддистская карма. Возможно, это было наказание за годы, которые я провел, работая на Оомото – синтоистскую секту.

Когда я показываю друзьям Сэйсэн-ан, Джон, облаченный в монашескую рясу, встречает нас у входа. Он показывает нам зал для медитации, и когда наступают сумерки, мы садимся в гостиной и беседуем с другими путешественниками. Хотя Сэйсэн-ан находится довольно далеко от населенных пунктов, он привлекает художников, танцоров, писателей и других монахов, так что здесь вы всегда сможете встретить интересных людей. Я допоздна разговариваю с Джоном о религии дзэн, искусстве и жизни так же, как и двадцать лет назад. Однажды мы крепко выпили, и я попытался разузнать у него, как отвечают на первый коан дзэн-буддизма: «Ты знаешь, как хлопать двумя ладонями. Но знаешь ли ты звук хлопка одной ладонью?» Джон отказался отвечать на мой вопрос, сказав, что ответ для него не имеет значения, и вся важность коан заключается в попытке осмыслить ее парадоксальность. Но я настаивал на своем и налил ему еще пару чашек сакэ. И наконец он дал мне ответ. Он был ясен и ярок, как удар молнии, и перед ним разом поблекли все остальные попытки объяснения. Но Джон был прав – ответ на мой вопрос был абсолютно бесполезен. Мне показалось, что вся суть таких секретов заключалась в том, чтобы не знать на них ответа. Моя постель в Сэйэн-ан находится около ширмы, на которой написаны цитаты из «Оды красному утесу» Су Дун-по. Моя любимая фраза располагается прямо у моей подушки: «Я наблюдаю за моей возлюбленной, сидящей в углу неба». Это прекрасное описание гор Нара, полных далеких и недостижимых вещей.