Читать книгу "Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась - Камин Мохаммади"

И все же фотографии его ничем не уступали лучшим снимкам, побывавшим когда-либо на моем столе: у него было особое чувство света, эта утонченность, напоминавшая лучезарные полотна, что я видела в Уффици. Я поняла, что Бернардо настоящий мастер своего дела, и это меня заинтриговало. Поэтому, несмотря на скучный обед, когда он пригласил меня в оперу в следующую пятницу, я согласилась.

Я люблю оперу, и в этот вечер на мне было винтажное креповое платье от Диора с изящным вырезом и классической широкой юбкой. Его вручила мне Антонелла со словами:

– У каждой девушки должно быть маленькое черное платье, tesoro, и никто не шил их лучше, чем Кристиан. – Она произнесла его имя, словно они были близкими друзьями.

Разумеется, опера тоже была изобретением флорентийцев: самое старое из дошедших до нас произведений исполнялось во Флоренции еще в 1600 году, в палаццо Питти, на свадьбе короля Франции Генриха IV и Марии Медичи. Семье Бернардо принадлежала одна из двух частных лож в Театро Комунале, и по такому случаю я достала со стеллажа свои сверкающие открытые босоножки на высоком каблуке. По улице я шла медленно и осторожно, от своей двери до двери машины, распахнутой передо мной Бернардо. Я всегда ценила хорошие манеры. Воспитанная родителями в иранских традициях, где формальные приличия и вежливость играют очень важную роль, я каждый раз испытывала шок, когда мои друзья-мужчины в знак равноправия буквально хлопали меня дверью по носу.

В этот вечер Бернардо вел себя более раскрепощенно, его неловкость исчезла. Подъезжая к театру, мы никак не могли найти место для стоянки, даже со специальным пропуском Бернардо. Наконец, выругавшись, он сказал:

– Сейчас найдем! – и втиснул машину в половину парковочного места в углу, в неподражаемой итальянской манере заехав на тротуар.

Я уже бывала в Театро Комунале на одном из наших первых свиданий с Дино, когда мы уже были парой. Он повел меня туда на концерт, мы сидели в партере рядом с хорошо одетыми людьми, моя рука лежала на его колене, и я гладила его бедро, – больше я почти ничего не помню. Теперь же мы с Бернардо устроились в частной ложе, в конце длинного коридора. Он открыл дверь маленьким ключом и пригласил меня войти. Это было небольшое помещение с диванчиком, обитым бордовым бархатом, двумя креслами перед балконом и беспорядочно расставленными стульями. Здесь же была вешалка для одежды. Я вручила свой жакет Бернардо и села, глядя на сцену внизу. Балкон нависал над оркестровой ямой, с одной стороны сцены. С этой высоты открывался совершенно другой вид: отсюда был виден и оркестр, и весь зрительный зал. В партере, занимая свои места и то и дело поглядывая на меня, суетились люди, и мне казалось, что я парю над сценой.

Бернардо сел рядом, в другое кресло, заиграла, окутывая нас, музыка, но как только начался первый акт, он пересел на диван. Первый акт завершился великолепным дуэтом Родольфо и Мими «O Soave Fanciulla». Я была так взволнована их чистыми голосами, нежной романтической мелодией и близостью певцов, что повернулась к Бернардо.

Он сидел в углу дивана, укрывшись пледом, и крепко спал.

В начале антракта Бернардо проснулся.

– В детстве нас водили сюда раз в неделю, – объяснил он, – и я каждый раз засыпал, потому что это было ужасно скучно! – При этих словах он соединил ладони и провел вверх к бедрам, как будто поднимая что-то тяжелое. – Так что теперь у меня выработался рефлекс: прихожу сюда – и тут же засыпаю. Каждый раз!

И в самом деле, как только мы вернулись в ложу и заиграла музыка, Бернардо, как собака Павлова, уселся на диван и через несколько минут опять крепко уснул.

– Никакого давления, – рассказывала я Луиго на следующий вечер. – На самом деле я здорово отдохнула. Опера была потрясающей, а места наверху – это что-то… К тому же мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы произвести впечатление… Так что я получила настоящее удовольствие! То есть этот парень… Не знаю, нравится ли он мне, так что все прошло как по маслу!

– Ага, la sprezzatura! – кивнул Луиго со знанием дела.

– А? – Я непонимающе заморгала.

– Allora, bella. – Он налил себе пива и придвинул ко мне тарелку с закусками. – La sprezzatura – это когда делаешь вид, что тебе все равно… Как это сказать?

– Небрежность? – предположила я.

– Esatto, brava![114] – Луиго одобрительно кивнул. – Ну вот, это слово впервые появилось в книге тысяча пятьсот какого-то там года, что-то там про придворный этикет…

Я хмыкнула.

– В общем, я не помню, – признался он. – Поищи в этих своих интернетах. Фишка в том, что настоящий джентльмен должен быть э-э-э…

– Небрежным? – снова подсказала я.

– Brava! – кивнул Луиго и добавил: – Видишь? – как будто теперь все было совершенно ясно.

– А поподробнее? – спросила я, и он вздохнул.

– Ну, вот смотри. Ты знаешь, какой грубой была тосканская знать в эпоху Возрождения? – Я кивнула. – Вот, этот придворный написал книгу, в которой говорится, что при знакомстве нужно демонстрировать сдержанность. – Заметив мое замешательство, Луиго пояснил: – Вот, например, рукопожатие – таким образом люди показывали, что они не вооружены. Так потихоньку завязывалась дружба.

– Так ты намекаешь, что он использует эту штуку… sprezzatura? – спросила я.

– Скорее, я хочу сказать, что la sprezzatura – правильный подход к началу новой дружбы, – загадочно ответил он. – Тебе и самой не мешало бы немного воспользоваться этим приемом.

И с этими словами Луиго вернулся к барной стойке, чтобы обслужить только что вошедших посетителей, а я отправилась изучать вопрос.

Оказалось, что писатель, о котором говорил Луиго, был Бальдассаре Кастильоне. Он и в самом деле написал в 1528 году книгу под названием «Придворный». La sprezzatura была своего рода кодексом, предписывавшим сдержанное и учтивое поведение при дворе и закладывавшим основы того, что позднее стало считаться хорошими манерами и было призвано урегулировать дикие нравы флорентийских аристократов, готовых в любую минуту кинуться друг на друга с мечом.

Этот Бернардо, несомненно, являл собой воплощение la sprezzatura, не показывая ни малейшего интереса ко мне – кроме того факта, что продолжал приглашать меня на свидания. Поскольку его сын Алессандро жил вместе с ним, мы встречались в основном днем, когда мальчик был в школе. За пару недель регулярных утренних встреч за кофе я успела как следует натренироваться в la sprezzatura и держалась сдержанно и даже отстраненно. Это было несложно – я не была одержима им так сильно, как Дино. И все же мало-помалу, не спеша, раз за разом я стала получать все большее удовольствие от наших встреч, и сам он теперь вел себя гораздо более расслабленно, начал шутить, и я невольно заметила, что из-под грубой маски проглядывает джентльмен.