Читать книгу "Антанта и русская революция. 1917-1918 - Роберт Уорт"

Даже после того, как дипломаты союзников убедились в необходимости интервенции, они растерялись перед трудностями оказания прямого давления на советский режим. Япония, чье присутствие в коалиции союзников не слишком их радовало, имела на территорию России более легкий доступ, чем Британия и Франция, поэтому, естественно, тоже стала государством, получившим мандат на интервенцию. И ее лидеры не постеснялись проявить незаконный интерес к «поддержанию порядка» в Сибири. Британия, с некоторой неохотой, и Франция, с большим энтузиазмом, предложили дать Японии разрешение на интервенцию в Сибирь под предлогом великой стратегии, нацеленной на ускорение капитуляции противника. Как могли японские войска в Сибири, отделенной восемью тысячами километров железной дороги от ближайшего расположения германских войск, внести какой-либо серьезный вклад в окончательную победу, никогда внятно не объяснялось. Наиболее рациональное объяснение плана, отражающего вовлеченные в него интересы, из которых некоторые кардинально отличались от официально заявленных целей, можно найти в ноте, посланной Лэнсингу французским послом в Вашингтоне в начале января 1918 года, запрашивающей одобрения Америки на «желательность некоторых объединенных действий» в Сибири. Целью, сказал посол, является «защита Сибири от большевистской «заразы», обеспечение возможности использования Транссибирской и других железных дорог «в интересах союзников» и сохранение огромного количества военных материалов, находящихся на складах Владивостока». Вильсон с прохладой отнесся к идее прямой интервенции, и Лэнсинг сообщил послу, что этот план «оскорбит русских, в настоящий момент сочувствующих целям и желаниям, которые лелеют Соединенные Штаты и их воюющие союзники, и может привести к объединению против них всех фракций в Сибири».

Позднее в этом же месяце британцы попытались уговорить американцев, указав на благоприятные изменения ситуации в России. Тогда как всего несколько недель назад «вся страна представляла собой картину необратимого хаоса», сейчас на юге и юго-западе России «возникают местные организации людей, которые с помощью и одобрением могут сделать что-нибудь, чтобы предотвратить немедленное и полное попадание России под контроль Германии». Обращаясь к аргументу, который использовал Лэнсинг против интервенции в Сибирь, нота однозначно заявляет, что вся получаемая информация «показывает, что русские будут приветствовать некую форму иностранного вмешательства во внутренние дела», более того, что русские сочтут Японию, получившую мандат от других воюющих союзников, «без какой-либо идеи об аннексии или будущего контроля», гораздо предпочтительнее Германии, «которая наведет в России порядок, только превратив ее в Германию». Тем не менее Америка не изменила своего мнения и по тем же причинам британцам сообщили, что «любое иностранное вмешательство во внутренние дела России было бы сейчас в высшей степени несвоевременным».

В то время как Вильсон все еще выступал против вооруженной интервенции, заинтересованность Японии в Сибири возрастала слишком стремительно, чтобы ее можно было бесконечно игнорировать исключительно по идеалистическим причинам, особенно когда она получила поддержку Франции и Британии. С начала декабря среди разнообразных слухов и сообщений стали преобладать известия о появлении во Владивостоке японских войск и военных кораблей – известия, которые министерство иностранных дел Японии опровергало как «нелепые и бессмысленные». Вероятно, эти часто появляющиеся известия являлись своеобразными «щупальцами» правительства, стандартным дипломатическим приемом, имеющим целью проверить реакцию общественного мнения, прежде чем приступить к серьезным действиям. Поскольку Соединенные Штаты открыто занимали позицию против интервенции, в декабре японский посол в Вашингтоне поспешил заверить Лэнсинга, что его правительство не намеревается отправлять войска во Владивосток, хотя первыми это предложили Лондон и Париж.

Через несколько дней после этого разговора в гавань Владивостока вошел японский крейсер под обычным предлогом, который выдвигается в подобных случаях, – для защиты японских граждан и их собственности. Два прибывших ранее японских судна и военный корабль британцев представляли солидную иностранную военную силу, сосредоточенную в гавани. Американскому послу в Токио были даны инструкции заявить в этой связи протест, как дипломатично выразился Лэнсинг, «присутствие более одного военного японского корабля во Владивостоке в настоящее время вполне может быть неправильно понято и вызвать чувство недоверия к намерениям союзнических правительств, чего Япония так же не желает, как и Соединенные Штаты». Вероятно, высадка японцев произошла вскоре после того, как на это согласился Вильсон. Его ближайшие советники единодушно считали, что японская интервенция в Россию будет серьезной ошибкой и, как в начале марта Хаус информировал Бальфура, может стать причиной «серьезного понижения, если не потери нашей нравственной позиции в глазах наших народов и всего мира в целом и притупления высокого энтузиазма американского народа в отношении борьбы за праведное дело». Решительную позицию Вильсона сильно ослабили усиливающееся давление Британии и Франции, а также рекомендации различных американских представителей, рассеянных по всему земному шару, которые почти единодушно выступали против большевиков и в защиту интервенции. В апреле 1918 года под предлогом жестокого обращения русских с японскими гражданами на берег высадились несколько рот японских войск, за которыми последовали небольшие соединения британских моряков. Это был первый ручеек интервенции, который вскоре превратился в захлестнувший Россию весьма полноводный поток, когда чехословацкие войска, направлявшиеся из Владивостока на Запад, вступили в конфликт с советскими властями и зажгли пожар гражданской войны, которому предстояло полыхать до 1920 года. Этот инцидент вкупе с преувеличенными слухами о том, что большевики вооружают германских и австрийских военнопленных для каких-то гнусных целей, летом 1918 года вынудил американское правительство неохотно согласиться на «ограниченную интервенцию».

Одновременно с военным вмешательством и попытками установить дружеское сотрудничество с новой властью, которые предпринимали в Петрограде Робинс, Локарт и Садул, существовал третий аспект политики союзников – субсидирование антибольшевистских военных авантюристов, которые могли привлечь на свою сторону людей в отдаленных регионах России. Фактически это было невоенной формой интервенции. Тогда как заявленной целью было создание в России организованной силы, способной противостоять германцам, на деле задачей этой формы «борьбы с Германией», как отлично понимали все представители союзников в России, было создание центров борьбы с властью большевиков.

На Дальнем Востоке самым известным из антибольшевистских лидеров был казачий атаман Григорий Семенов, который действовал недалеко от границы с Маньчжурией и которого вскоре стали считать кровожадным бандитом, получающим поддержку от Японии. Британию и Францию, отчасти тоже финансировавших его даже на этой ранней стадии, более интересовала перспектива организовать в Южной России нечто вроде опорного пункта российского «патриотизма», и их агенты, насколько это было возможно, действовали в пределах российских территорий, предназначенных для их стран англо-французским соглашением от 23 декабря 1917 года. Соединенные Штаты лишь косвенно участвовали в этой деятельности, и если возникала необходимость в помощи, как в случае с Калединым, она оказывалась в виде займов, предоставляемых другим странам союзников. В этот ранний период, предшествующий подписанию Брест-Литовского мира, широкую известность получили генералы Каледин, Алексеев и Корнилов и такие ушедшие в тень политические лидеры, как Милюков и Родзянко. Именно от имени этих «демократов» американский консул в Москве требовал оказать им моральную и материальную поддержку. Несомненно, положено начало, сообщал он в Вашингтон, «для объединения в тесный действенный союз людей, стремящихся к возрождению России, от которого можно ожидать результативных действий против большевиков и против Германии». К концу декабря Британия и Франция обещали солидную финансовую помощь на «восстановление порядка в России и продолжение войны против Центральных государств», хотя фактическое поступление средств задержалось из-за трудностей доставки. Советское правительство с крайним подозрением относилось к поведению союзников, но для предъявления обвинений не располагало достаточно вескими доказательствами. Не имея возможности назвать конкретные имена, даты и места, за исключением дела Калпашникова, обычно при критике представителей союзников в стране за их предполагаемую контрреволюционную деятельность пресса использовала самые общие фразы. В частности, «Известия» предупредили послов, что они «должны раз и навсегда отказаться от своих преступных попыток повлиять на внутреннюю жизнь России с помощью коррупции, интриг, заговоров, лжи и клеветы». Французскую военную миссию воспринимали особенно недоброжелательно из-за ее агрессивной антибольшевистской позиции. Генералу Нисселю было выделено на пропагандистскую работу несколько сотен тысяч долларов, и французские офицеры поддерживали постоянные контакты с Калединым и Украинской радой. 18 декабря 1917 года Троцкий навестил французского посла, выразив ему претензии по поводу действий этих офицеров. Нуленс утверждал, что им дано распоряжение не вмешиваться во внутренние дела России, кроме того, они были прикомандированы к румынской, а не к русской миссии. Встреча прошла довольно дружелюбно, и в течение какого-то времени пресса сохраняла умеренный тон. Но через две недели Троцкий направил Нисселю суровую ноту, обвиняя французскую миссию в разжигании гражданской войны и требуя особой информации о ее деятельности в России. Лидер красных не был удовлетворен представленными объяснениями и приказал отозвать офицеров из Южной России и закрыть бюро пропаганды и радиотрансляторы. Ниссель обещал подчиниться этим требованиям и в качестве козла отпущения уволил одного из своих подчиненных. Установилось короткое и ненадежное перемирие, продолжившееся до открытой военной интервенции в Россию, предпринятой союзниками.