Читать книгу "Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн - Джек Коггинс"

Теперь сцена была готова для проведения «освободительных кампаний» – дарования светоча свободы угнетенным народам Европы. Но страстно желающей этого Директории[30] было суждено увидеть, что перенос революционных идей за пределы Рейна и Альп сопровождался насущной необходимостью найти пропитание армиям свободы.

Франции, еще так недавно разрывавшейся между войной и революцией, становилось все труднее изыскивать средства для содержания своей армии. Войска пребывали в прискорбном состоянии – многие солдаты стояли в строю босыми, еще больше безоружными. У кавалерийских лошадей выпирали ребра, даже генералы ходили полуголодными, а когда генералы недоедают, рядовые вообще перебиваются с хлеба на воду. И правительство, и генералы были едины и откровенны в своей оценке кризисной ситуации – и видели только одно средство в преодолении ее.

«Солдаты! – обратился Бонапарт к своим готовым взбунтоваться войскам. – Вы голодаете и ходите почти нагишом. Правительство в долгу у вас, но расплачиваться ему нечем. Ваша стойкость, отвага, которую вы продемонстрировали среди этих скал, поистине великолепны, но они не принесли вам славы; ни один ее луч не блеснул на вас. Я поведу вас в самые плодородные равнины мира. Богатые края, громадные города – все это достанется вам; там вы найдете честь, славу и богатство. Солдаты италийской армии, неужели вы не проявите отвагу и стойкость?»

К сожалению, французы «освобождали» не только народ завоеванных ими стран, но и все, чем они могли завладеть. Их появление на «плодородных равнинах» больше всего напоминало налет саранчи. Все солдаты тех дней были не прочь пограбить, но французы, похоже, преобразили грабеж в род изящного искусства, соединив эффективность военной машины с природной тягой ко всему редкому и прекрасному. Ничего удивительного, что население тех районов, где действовали французы, почти без исключений восставало против своих освободителей.

Способность порождать ненависть обитателей завоеванных территорий должна была стать серьезным фактором будущих кампаний, так же как и посев семян национальной ненависти и жажды мести, которые длинным шлейфом тянулись за Наполеоновскими войнами. Так, в частности, произошло в Испании, где партизанская война шла с небывалым неистовством и жестокостью, – любой посыльный, не сопровождаемый охраной, самое малое в половину полка, обязательно оказался бы в руках испанцев, а караваны с припасами приходилось охранять небольшими армиями. Партизанские действия в Испании оказали большое влияние на исход всей войны на Пиренейском полуострове. Один из значительных просчетов Наполеона заключался в том, что он не полностью осознал, а потому и не использовал громадное влияние Французской революции на европейские народные массы, которые до сих пор испытывали феодальный гнет. Если бы он дал себе труд задуматься над этим, то обещания свободы и равных возможностей было бы достаточно для того, чтобы привести тысячи немцев, поляков и итальянцев под его знамена.

Империя

История Франции периодов республики и империи насчитывает двадцать три года почти непрерывных боевых действий. Невероятно быстрый взлет Наполеона Бонапарта от корсиканского лейтенанта-артиллериста до императора Франции – одна из самых невероятных карьер во всем мире – представляет для нас интерес только применительно к его воздействию на французскую армию, которой предстояло стать одной из самых эффективных и победоносных военных машин. Это еще и пример того, сколь велико воздействие на сознание людей невероятной по своим масштабам личности, которая соединила в себе все качества великого военачальника с блестящими дарованиями государственного деятеля, законодателя и организатора. Одним из отличительных качеств Наполеона было почти гипнотическое влияние, которое он оказывал на своих солдат. Думал ли, заботился ли он о них на самом деле – весьма сомнительно. Он жертвовал ими десятками тысяч, заставлял голодать, делать многокилометровые марши, во время которых они в кровь сбивали себе ноги, и по крайней мере дважды – в Египте и в России – бросал их, разбитых наголову, на произвол судьбы. И все-таки он мог ослеплять их и завоевывать их сердца рассудочным использованием материальных благ и высоких наград – блестящей униформой, медалями и орденами, повышениями в званиях, а также и более искусными способами – знанием по именам многих из ветеранов, трепанием за ухо заматеревшего в боях гренадера, порождая в своих солдатах энтузиазм, близкий к обожествлению.

Подобное преклонение перед своим генералом не является необходимым залогом победы – британские ветераны пиренейской войны, безусловно, не преклонялись перед герцогом Веллингтоном, который не однажды выражал свое отношение к ним в совершенно определенных выражениях, но это весьма существенный фактор, который необходимо принимать во внимание при оценке морального духа солдат империи. Возможно, еще более важным фактором была долгая серия блистательных триумфов. В сознании его солдат само присутствие императора на поле боя означало победу, и, когда наконец его звезда стала закатываться, это сознание продолжало оставаться еще слишком сильным. Даже герцог Веллингтон признавал, что присутствие его великого противника было эквивалентно 40 000 человек.

Нижеприведенные строки современного тогдашним событиям французского историка Ламартина, написанные о французах при Ватерлоо, дают нам представление о том громадном влиянии, которое имел император на французскую армию: «…армия и была Наполеон! Еще никогда она не была столь целиком наполеоновской, как теперь. Сам он был отвергнут всей Европой, но его армия приняла его с обожанием; она добровольно сделала себя великой мученицей его славы. В такой момент он должен был ощущать себя более чем человеком, более чем властелином. Его подданные лишь преклонялись перед его властью, Европа – перед его гением; но его армия склонялась в почитании прошлого, настоящего и будущего, готова была принять как победу, так и поражение, трон или смерть своего главы. Она была готова на все, готова принести в жертву самое себя, восстановить для него его империю либо сделать его последнее падение блистательным».

С самого момента зарождения войны и армий солдаты всегда следовали за каким-нибудь знаком, знаменем или религиозным символом – будь то бунчук из хвоста яка или крест. Но из всех таких символов, под которым солдаты сражались и умирали, первыми на память приходят два: «орлы» Древнего Рима и «орлы» Наполеона.

Французский гусар

Император следил лично за созданием своих «орлов» с его обычным вниманием к деталям. И отнюдь не было совпадением то, что он выбрал в качестве боевого символа для своих армий птицу легионов императорского Рима, сжимающую в когтях молнию, поскольку в течение многих столетий образ этот вызывал в сознании европейцев память об империи, охватывавшей большую часть известного мира. Орел должен был быть символом сам по себе, флаг имел лишь вторичную значимость. Птица была сделана из меди и позолочена, высотой чуть более 20 сантиметров от головы до лап и 24 сантиметра в размахе крыльев. Ниже молнии располагалась латунная пластина площадью 19,4 квадратного сантиметра, на которой рельефными цифрами стоял номер полка. Общий вес этой конструкции составлял 14,5 килограмма. Древко из прочного дуба имело почти 2,5 метра в длину, на нем крепилось полотнище флага полка размером 84 сантиметра по вертикали и 89 сантиметров по горизонтали.