Читать книгу "Ничего личного, кроме боли - Галина Владимировна Романова"

Так, кажется, он захватил с собой что-то еще из одежды. Джинсы, пара футболок.

— Ничего я ему не сказала, практикант, — протянула Надя. — Нет у меня к ним доверия.

— К полиции или к мачо? — Надо же, он еще способен шутить.

— Ни к тем, ни к другим. Значит, так: хирург мой оклемался, ждет тебя в гости. Заеду за тобой через десять минут. Будешь готов?

— Да, — неуверенно ответил он и пошел, натыкаясь в потемках на стулья, к выключателю.

Включил свет, вытащил из шкафа свой саквояж, достал одежду. Джинсы тоже порядком измялись, футболки выглядели не лучше. На любимой бирюзовой обнаружилась дырка на рукаве.

Он надел джинсы и льняную рубашку — хорошо хоть хватило ума ее снять перед тем, как завалиться на кровать. Поморщился от легкого запаха пота. В этой рубашке он летел, потом весь день мотался по городу. Да, несвежая, но не рваная и не мятая. Он покосился на свое отражение в длинном зеркале шкафа и вышел.

Надя опиралась задом о капот своей машины и высматривала его.

— Едем, — скомандовала она, как только он подошел. — Сам понимаешь, практикант, промедление смерти подобно. Найдет где-нибудь столовую ложку спиртного — и пиши пропало.

Он покосился на нее. Оплывший профиль, горестно сведенные брови, плотно сжатый рот.

— Все так плохо?

— Да, — она коротко кивнула, — хуже не бывает. Валера просто распадается на молекулы. Пропадает, одним словом.

Он и забыл, что того хирурга звали Валерием. Помнил только вечно небритое лицо. Неразговорчивый тип и неприветливый. Что Надя в нем нашла?

— Я-то? — она невесело усмехнулась, когда он спросил. — А много ли было желающих, а, практикант? Ты вон отказался меня любить. Помнишь, как зажала тебя в темном уголке?

Надя запрокинула голову, звонко рассмеялась. Ему тоже вдруг сделалось смешно.

— Видел бы ты свои глаза, практикант, в тот момент. — Она вытерла выступившие слезы. — Сколько в них было ужаса. Нет, не так — отвращения.

— Да ладно. — Ему сделалось неловко.

— Да-да, не спорь, я все помню. Я же проплакала потом всю ночь, практикант. И долго потом тебя вспоминала. Потому и подобрала Валерку — чтобы хоть кто-то был мне рад.

Остаток пути они молчали. Надя уверенно вела машину по пыльным городским улицам, почти не освещенным, малолюдным. Выехали за город, через десять километров свернули налево. В свете фар мелькали деревья.

Он обратил внимание на аккуратную разметку. Надо же, в городе сплошную и зебру он видел только на центральных улицах. Чуть в сторону — дороги нет, яма на яме. А на Совхозной, где он тоже побывал, асфальта не было, кажется, никогда. Разрушенные дома, заросли крапивы, неприветливые люди.

Узкая лента дороги уперлась в перекресток. Снова Надя взяла левее. Метров через двести появились заборы — высокие, добротные. Дома за ними такие же. И подсветка на проезжей части городу на зависть.

— Здесь не простые люди живут, практикант. — Надя заметила, как он крутит головой. — Там дальше, километров через пять, такие хоромы! И земли вокруг них — чемпионат по гольфу можно проводить. Это не я такая умная, практикант. Это Валера мой так говорит.

— А у него этот дом откуда? — поинтересовался Игорь.

За высокой живой изгородью показалось двухэтажное строение, к которому они свернули.

— Мать у него была заслуженный врач России. — Надя ткнулась бампером в кусты. — Померла — может, от старости, может, от сожаления, что у сына вот так все сложилось. С запросами была дама. Меня ни за что не признала бы, и это невзирая на то, что горшки из-под ее сыночка выносить приходится. Выходим, практикант.

На улице он поежился: совсем забыл, какими холодными здесь бывают даже летние вечера. Надя вытащила пакеты из багажника, передала ему, сделала знак следовать за ней и тяжелой походкой двинулась по заросшей дорожке к дому.

Надо же, он только сейчас заметил, что она принарядилась. Джинсовое платье, модные танкетки на плоской подошве. Надеется, что вышедший на пару часов из запоя друг это заметит? Несчастная она, жалко ее. Но неужели он в самом деле смотрел тогда на нее с отвращением?

Дверь дома распахнулась. В ярко светящемся прямоугольнике вырисовывался силуэт высокого худого человека. Новиков сумел рассмотреть спортивные штаны, тесную рубашку, тапки на босу ногу.

— Валерочка, не спишь? — Надя быстро преодолела последние ступеньки, подскочила к нему, звонко поцеловала в щеку. — А к тебе гость, Валерочка.

Он промолчал, развернул ее к себе спиной, хозяйски пристроил руки у нее на плечах. Уставился на Новикова. Стоял так, что возможности войти у Игоря не было. Стоял и разглядывал его. Потом перевел взгляд на пакеты.

— Ничего нет? — спросил он без выражения.

— Нет, — отчеканила, как выстрелила, Надя. Легонько толкнула его задом, оттеснила от входа, скомандовала: — Заходим.

Они прошли через неосвещенный просторный холл и оказались в кухне. Минимум мебели, скромные ситцевые шторы на огромных окнах. Этот дом явно знавал лучшие времена.

— Да, так. — Надя поймала его взгляд. — Избавляемся от лишнего, правда, милый?

Хозяин промолчал. Встал спиной к окну, оперся о подоконник и без стеснения рассматривал Игоря. Тот смотреть на него избегал. Это был уже не человек — к такому выводу он пришел. Тяжелый мутный взгляд, набрякшие веки. Запавший живот, ключицы выступают даже из-под рубашки. И руки! Эти когда-то талантливые руки тряслись так, как будто исполняли какой-то ритуальный танец. Заметил, как Игорь смотрит на них, спрятал за спину.

— А я ведь тебя узнал, парень, — хрипло рассмеялся хозяин. — Мстить приехал или как?

Игорь растерялся. Отдал пакеты Наде. Та сразу принялась вытаскивать продукты на широкий стол. Кажется, из прежней обстановки он один и уцелел. В разговор не вмешивалась, но поглядывала на обоих с опаской.

— Может, компенсации хочешь за свой позор? — Хирург оскалился, повернулся к Наде: — Зачем он здесь, малыш? Чего хочет? Насладиться моим падением? Насладился? А теперь вали!

— Валерочка, ты все не так понял. — Из властной сестры-хозяйки Надя вдруг превратилась в робкую жену, даже в размерах как будто уменьшилась. — Он здесь не за этим.

— Замолчи. — Он не слушал. — Твоему приятелю лучше отсюда убираться. И пусть сделает это быстрее, чем я вспорю ему живот. Зашить его у меня потом вряд ли получится.

Выставил перед собой ладони, продемонстрировал дикую пляску пальцев.

— Видал? А теперь вали отсюда.

— Я не уйду. — Игорь подхватил стул с бархатной обивкой, невесть как уцелевший после смерти матери хирурга. Оттащил его от стола, уселся. — Я не за этим летел сюда.

— А за чем? — спросил Валерий без всякого интереса.

— Не за тем, чтобы сдаваться.