Читать книгу "Без тебя - Келли Риммер"

Мы с Леоном установили два длинных стола параллельно друг другу в одном крыле шатра. Потом расставили вокруг столов стулья. Пластмассовые окна мы украсили гирляндами. Напротив мест, где будут сидеть взрослые, мы поставили винные бокалы, а напротив детских – цветные пластмассовые стаканчики. А еще был пакет с красными и зелеными воздушными шариками. Половину я надул и оставил лежать на земле вокруг шатра. Остальные я тоже надул, но до разной степени округлости, и развесил их на одной из белых стенок шатра так, чтобы создавалась иллюзия того, что шарики растут из земли. Пета подошла как раз тогда, когда я уже заканчивал.

– Нет, вы не мужчина на час, – заметила она. – Уже и не помню, когда дочь была такой довольной. Хорошо, что вы не послушались меня и купили ей то украшение.

– Это необычное украшение. Оно вполне экологическое, в стиле Лайлы и хиппи.

– Она мне рассказала, но больше похоже на уловку, с помощью которой можно заставить человека заплатить очень высокую цену за второсортное дерьмо. Я-то думала, что из всех людей вы первый раскусите такую уловку, – рассмеявшись, произнесла Пета. – Я все же должна признать, что шатер выглядит просто великолепно.

– Спасибо, Пета.

– Музыки только не хватает. Без рождественских песен не обойтись!

Она быстро отыскала док-станцию для айпада и врубила на полную мощность свой список воспроизведения. Начали подъезжать машины. Отсюда это было похоже на приливную волну радости, движущуюся на нас.

В преддверии Рождества я много думал о прошлом и моей семье. Рождественский обед в семье Леона и Нэнси на поверку оказался настолько сумбурным и веселым, что я невольно полностью вовлекся в происходящее. Я не смог запомнить все лица и имена: слишком уж много приехало новых людей. Представляли их мне быстро и хаотично. Я здесь был чужаком, но все знали, как меня зовут, и спешили ко мне со своими разговорами. Первым делом я познакомился с социальной работницей из Мельбурна и ее мужем-чиновником. С их сыном подросткового возраста я обменялся парой фраз в самом конце. Он показал мне рисунки, которые молча набросал, сидя в углу. Меня и Лайлу он изобразил превосходно. Я попросил у него разрешения оставить эти портреты себе. Около часа я вел беседу с молодым студентом-медиком, которого финансово поддерживали Леон и Нэнси. Меня поразило его страстное желание применить себя в медицине стран третьего мира. Я познакомился с младшей дочерью Леона и Нэнси, работающей в пожарной бригаде, ее мужем с очень мягким голосом и приемной дочерью И-Лян. Как ни странно, но это единственное имя, которое я сумел запомнить.

Было очень много вкуснейших мясных блюд. Лайле, само собой разумеется, пришлось довольствоваться салатами. Из музыкального центра несся бесконечный замкнутый хоровод рождественских песен. Лайла, которая, подобно бабочке, едва-едва притрагивалась к скромной пище, которую сама же выбрала, сидела между мной и Петой. С детьми и внуками Леона и Нэнси она болтала с такой непринужденностью, словно они были ей родня.

Никогда у меня не выпадало дня, подобного этому. Когда все наелись и уже начали прибирать за собой, Нэнси послала Лайлу, Пету и меня приглядывать за детьми, пока остальные работают.

Мы уселись на стульях, а вокруг нас по саду Леона и Нэнси носились дети, истерически смеясь и поливая друг друга из водяных пистолетов. Пета очень осторожно опустилась на свое место так, словно немного приболела.

– Слишком плотный обед?

– Всегда так, – очень тихо произнесла она.

Уже само по себе это меня слегка потрясло. Я даже не предполагал, что Пета умеет быть сдержанной. Я посмотрел на Лайлу, которая наблюдала за детьми. У нее был очень отрешенный взгляд.

– С тобой все в порядке?

– В порядке. – Лайла чуть вздрогнула, улыбнулась мне, а затем глубоко вздохнула. – Замечательный день, правда?

– Изумительный, – согласился я.

– Когда ты был маленьким, у вас дома праздновали так же? – поинтересовалась Лайла.

– Да… точно так… – тихо произнес я. – Много шума и веселья. Все зависит от людей.

Помню выражение маминого лица, когда мы открывали наши подарки. Маме не терпелось удостовериться, что ей удалось порадовать нас, купив именно то, что было в наших списках подарков для Санты. Так всегда и выходило, даже если мы выражали наши желания очень туманно. Я вспомнил, как папа изображал недовольство, когда его будили рано. Он боролся с близнецами за право выдавать подарки, и каждый раз это заканчивалось его победой в споре. Когда мне было тринадцать лет, родители подарили мне фотоаппарат, хотя в то время он стоил немалых денег. Когда мне исполнилось семнадцать, в рождественское утро на подъездной дорожке самым загадочным образом появился новый автомобиль. Мама всегда готовила уйму жареного мяса, включая индейку, большая часть которой потом оказывалась в мусорном ведре. Во времена моего детства мало кто в Австралии ел индейку, тем более целиком, но мама продолжала скучать по холодной погоде на Рождество и огромному семейству, которое она оставила в Нью-Йорке. Даже когда мы повзрослели, никто из мальчиков не осмеливался забыть о Рождестве до самой смерти наших родителей. И я тоже всегда приезжал, хотя и считал себя чем-то вроде довеска к своей семье.

Но вдруг я увидел свою семью со стороны: приятные воспоминания… замечательные воспоминания… Они значительно перевешивали саднящее чувство от того, что я был там словно посторонним. Впервые за много лет я почувствовал, что скучаю по братьям. Несмотря на определенное напряжение, время было замечательным. Возможно, оглядываясь на свою семью сквозь линзы взрослости и фильтр десятилетий, я смог более отчетливо разглядеть все детали…

– Думаю, пришло время обменяться подарками. – Слегка дрожащий голос Петы оборвал мои раздумья.

Она медленно вытащила рождественский подарок из своей сумки. Лайла с лукавой усмешкой на лице проделала то же самое.

– Счастливого Рождества, мама.

Лайла протянула ей небольшой сверток. Пета вручила ей свой. Ее пакет был побольше и явно мягким на ощупь.

– Счастливого Рождества, дорогая, – тихо произнесла Пета.

В ее глазах застыли слезы. Она прижала маленький подарок дочери к своей груди.

– Успокойся, мама. – Лайла попыталась рассмеяться. – Все не так уж плохо. А теперь разворачивай.

Пета тяжело сглотнула и кивнула. Я подумал, что, возможно, мать и дочь поссорились в перерыве всего этого веселья. Я слегка помассировал Лайле плечи. Она улыбнулась и начала разворачивать подарок.

– Мило. – Лайла взялась за шарфик лишь кончиками пальцев, словно боялась, что он может как-то ее запачкать. – Настоящая ангора?

– Да, дорогуша.

– Красиво… – Лайла уронила шарфик себе на колени и указала на пакет в руках Петы. – А как тебе твой?

В руке Пета держала брелок для ключей. Она приподняла брови и посмотрела на Лайлу.

– Красиво?

Я взял его в руку и перевернул. В пластике брелока я увидел фотографию глубокой долины, поросшей до самого горизонта камедными деревьями. Обратная сторона была такой же, за исключением крошечной, почти нечитабельной надписи: «Многоуважаемый платиновый благотворитель “Коалиции по борьбе с рудничными газами”».