Читать книгу "Покидая Аркадию. Книга перемен - Юрий Буйда"

До города оставалось километра два, когда появились таблички с надписью «Объезд», а потом и полицейские с жезлами, отправлявшие водителей налево, на старую дорогу, узкую и виляющую, выводящую прямиком к Сторублевому повороту, где почти тридцать лет назад погиб отец Тины, и его похоронили в пиджаке, карманы которого были набиты тыквенными семечками, проросшими весной, и после этого все пошло наперекосяк – Савва с волосатым животом, профессор Голубовский с босыми ногами, Рафаэль, туго спеленутый полиэтиленовой пленкой, толстая слюнявая лесбиянка, тискавшая и лизавшая ее всю ночь в автобусе, пропахшем бензином и немытыми проститутками, киллеры, взорванные автомобили, Герман, дрожащей рукой отправляющий в рот тенофовир, юный Рафаэль с роскошными локонами, ниспадающими на плечи, Брамс, холодный тивано, тень к тени, прах к праху, и слезы снова потекли у нее из глаз, когда навстречу, едва удерживаясь на обледенелой поверхности, выскочил с ревом громадный лесовоз, и она крутанула руль вправо, тяжелая машина подскочила на высоком снежном валу и, перевернувшись на бок, со скрежетом поползла к замерзшему болоту, уперлась бампером в бревно, замерла, и кричащая от страха и отчаяния Тина повисла на ремнях, прижатая к спинке сиденья подушкой безопасности…

Ее вытащили из кабины, дали глотнуть водки, кто-то сказал, что машина почти не пострадала, ободралась немножко, но не сильно, вот и все, однако надо бы показать ее Соломину, он в этом деле мастак, в этих дорогих машинах никто не разбирается лучше него, может, что-то с рулевым, может, с тормозами, надо показать Соломину, не пожалеете, Тина вызвала эвакуатор, машину увезли, полицейские подбросили ее до города, высадили у магазина на Садовой, где она купила водки, хлеба, консервов, колбасы, ей помогли надеть тяжелый рюкзак, и она пошла к дому, морщась от боли в колене, пошатываясь и оступаясь…

Она думала о том, что через два дня, сразу после похорон матери, улетит в Италию, на озеро Комо, встретится с Германом и Рафаэлем, с мужем и сыном, с обреченными, которых она любила, как не любила еще никого, и эта любовь – она знала это, знала – поможет ей пережить их угасание и уход, примирит с утратой, с пустотой, с жизнью среди теней, и, войдя в крохотную прихожую, поморщилась от запаха гуталина, нафталина и грубого табака, дым в комнате плавал слоями, тускло горела лампочка в торшере, и тускло блестел лоб матери, лежавшей среди бумажных цветов в гробу, который стоял на столе под люстрой «каскад», и тут она остановилась, услыхав шарканье, повернула голову и увидела Савву – он полз к ней на своих обрубках, мотая лысой головой, и жидкие сальные его седые пряди мотались из стороны в сторону, подполз, уткнулся лбом в ее колени, глухо рыдая, содрогаясь, жалкий, вонючий, ничтожный, и она, прекрасная, бесстрашная и бессмертная, совершенно растерянная, сделала то, чего не мог подсказать ее ум и к чему не могло подтолкнуть ее сердце, – положила на его потную голову руку, дрожащую свою руку, тяжелую тяжестью человеческой, какова тяжесть и Ангела…

Особое чувство

На поминках Верочка впервые в жизни выпила водки.

Гостей было немного – ее родня и друзья Игоря, покойного мужа.

Верочке было не по себе. Неловкость усугублялась тем, что на похороны она надела слишком короткое платье, и мужчины глазели на ее длинные стройные ноги.

Все жалели двадцатидвухлетнюю вдову – яркие светло-зеленые глаза, большой рот с припухшими губами, пепельные волосы до плеч – и родителей Игоря, потерявших за пять лет обоих сыновей. Гости гадали, за кого Верочка выйдет замуж в следующий раз – за Олега или Тимура, которые после смерти Игоря стали совладельцами его бизнеса.

Молчали только Ксения Ивановна и Татьяна, мать и старшая сестра Верочки: для них и Олег, и Тимур были такими же бандитами, как и Игорь.

В кафе было душно, и Верочка обрадовалась, когда застолье завершилось и все вышли на улицу.

Ксения Ивановна предложила пожить пока у нее, но Верочке хотелось побыть одной.

Олег поймал такси, попытался на прощание поцеловать Верочку в щеку, но она увернулась.

Дома заперла входную дверь на все замки, сняла парик, приняла душ, выпила горячего молока и легла спать, завернувшись в одеяло с головой.

На первом курсе медучилища она вышла замуж за Игоря Гореславского.

Когда они познакомились, ему было двадцать девять. При советской власти он был секретарем райкома комсомола, потом занялся бизнесом. Двухметровый, атлетически сложенный, красногубый, с глазами навыкате, веселый и злой, Игорь источал ядовитое обаяние, перед которым Верочка не могла устоять. Он дразнил ее, называя самочкой, темной дурочкой, смеялся над ее стихами – каждый стишок начинался с одического «о»: «О, дождь», «О, желтая листва» и все в таком роде, и обещал в первую же ночь выбить из нее постыдный стыд, которым Верочка была отравлена с детства. Первая ночь случилась на первом же свидании – Верочка ничего не могла с собой поделать, впала в ступор, когда он принялся решительно раздевать ее, а потом повиновалась каждому слову и каждому желанию Игоря, который вел себя с нею как мясник, свежующий скотину на бойне.

Через год родила девочку.

Когда дочка начинала кричать, Игорь бил жену, и она в халате на голое тело, босиком, с ребенком на руках спасалась у соседей. Однажды Игорь так избил ее, что она оглохла на правое ухо.

На пару со старшим братом Игорь продавал наркотики, а когда брата застрелили конкуренты, занялся другой торговлей – в его магазинах и киосках круглосуточно можно было купить хлеб, сигареты, презервативы, рыбные консервы, соки в картонных коробках, конфеты, даже игрушки. Но самую большую прибыль приносила, конечно, водка.

Игорь никогда не расставался с пистолетом ТТ, носил спортивные штаны и куртку-косуху, разъезжал по городу в «москвиче», лопавшемся от громкой музыки. В конце июля он отправился на встречу с дружками и пропал. Нашли его только через две недели. Спасатели вытащили из Пахры изрешеченный пулями «москвич», к рулю которого был прикован наручниками Игорь – лицо его было объедено рыбами.

На похороны Верочка надела черный парик, который превратил бледно-розовую красавицу в жгучую вамп.

Через три часа она проснулась.

Наверху было тихо – там жила старуха Катя, существо дикое и непомерное. Всю жизнь она работала обходчицей на железной дороге, похоронила двоих мужей, но так и осталась бездетной. Огромная, костлявая, в прямом черном пальто до пят, в мужских ботинках, зашнурованных шпагатом, с папиросой в зубах и с тощей овчаркой на поводке, она целыми днями бродила по городку и стонала, стонала, а по субботам покупала в деревне живых кур, рубила им головы топором в кухне – от этих ударов содрогался весь дом. Овчарка с хрустом, с урчанием пожирала куриные головы и громко фыркала, когда перья попадали в нос.

Снизу доносилась тихая музыка – сосед Николай Иванович Сосновский, умиравший от рака, слушал Генделя. Вот уже полгода он не выходил из дома, лежал в маленькой комнате, обложенный подушками, слушал музыку и улыбался бескровными губами.