Читать книгу "Брестская крепость - Владимир Бешанов"

В крепости все перемешалось. «Из-за ограниченности района действий применение артиллерии стало невозможным. Крепкие стены сводили на нет попытки штурмовать их силами пехоты, а танков и самоходных орудий не было», — сетовал и ходатайствовал о выделении ему танков и «больших огнеметов». Тем не менее, основываясь на предыдущих донесениях, штаб 2-й танковой группы доложил: «Цитадель Брест пала». Одновременно у 45-й дивизии забрали тяжелую артиллерию и вывели ее из состава 12-го корпуса: соседи ушли далеко вперед, а дважды «взявшую» крепость дивизию оставили «устранять недоделки», передав в подчинение штаба 53-го армейского корпуса.

Итоги дня для генерала были малоутешительны. К тому же его топтание на месте вызывало недоумение в Берлине. Начальник штаба ОКХ отметил в своем дневнике: «Подтверждается, что 45-я пехотная дивизия, по-видимому, зря понесла в районе Брест-Литовска большие потери». Генералу артиллерии Бранду поручили выяснить эффективность огня установок «Карл» и расследовать действия 45-й пехотной дивизии в районе Бреста.

Но и защитники понимали, что выбор у них остался только между смертью и пленом.

B.C. Солозобов: «Нас оставалось теперь совсем мало. Настроение у всех было подавленное. Днем стало известно, что сегодня, когда стемнеет, командиры штаба и легкораненые пойдут на прорыв. Я был рад, только бы ближе к цели: или прорваться из окружения, или погибнуть. Вражеский обстрел с каждым часом усиливался. Мины пробивали потолок обоих этажей.

Наступил вечер. Мы, человек 20, расположились по обе стороны окна. И вот капитан Зубачев сказал, что идет докладывать комиссару. Через несколько минут они вошли. Мы ждали команды. Все были напряжены до предела. Наше внимание сосредоточилось на окне и воде. Сколько мы так стояли — 10, 20 минут, а может, и больше — не знаю.

«Отставить атаку, товарищи, всем занять оборону», — сказал совсем тихо комиссар. Все были подавлены, чувствовалась какая-то растерянность».

Стрельба в крепости не прекращалась всю ночь.

26 июня немецкие штурмовые группы продолжили прочесывание кольцевой казармы, а саперы — подрывы зданий на Центральном острове. При этом зачищенные, казалось, подвалы и отсеки снова оживали, «коварный и злобный противник» продолжал сопротивляться.

В журнале боевых действий 45-й дивизии в этот день появилась запись: «Оставшиеся части русских упорно сопротивляются. Случается, что из домов, чья большая часть взорвана, тотчас возобновлялся огонь. Зачистка так трудна потому, что отдельные русские скрываются среди лохмотьев, ведер, даже в кроватях и на потолках, и снова начинают стрелять после обыска дома или кидаются на солдат с остро отточенными ножами. Причиной для необычно настойчивой и выносливой защиты является внушенный комиссарами страх об их расстреле в немецком плену. Некоторые из пленных вообще не встают, а хотят быть застреленными на месте».

Ближе к полудню был ликвидирован штаб сводной группы.

«Немцы настолько сжали кольцо, — вспоминает Н.С. Гутыря, — что мы внутри крепости остались только в одном здании саперного батальона в подвале, на первом этаже и периодами на втором этаже. Выше и на крыше, а также вокруг нас — везде были немцы. Наших бойцов насчитывалось 150–180 человек. Немцы наше здание никак не могли взять из-за героической защиты. Тогда они начали его подрывать, закладывая снаружи взрывчатые вещества. И так рано утром взорвали часть здания с восточной стороны, и мы оказались с одной стороны открыты, как на ладони. Бойцы, которые могли передвигаться, прятались в боковые комнаты и оттуда вели огонь. Во время обвала было привалено кирпичом не менее 50 человек. Комиссар тов. Фомин получил контузию и ранение обеих ног… Немцы от нас находились очень близко (за стенами), и в 11–12 часов дня последовал второй взрыв с противоположной стороны, и в этот момент гитлеровцы с криком, ведя сильный автоматный огонь, налетели со всех сторон на оставшихся в живых, раненых, контуженных и изнуренных бойцов и офицеров и забрали всех в плен — всего 100–120 человек.

Итак, 26 июня 1941 г. в 11 или 12 часов дня прекратилась героическая (а я говорю героическая потому, что сражались наши воины действительно героически) защита центральной части Брест-Литовской крепости».

В плену оказались руководители обороны И.Н. Зубачев и Е.М. Фомин. Почти сразу Фомин был выдан немцам одним из красноармейцев и расстрелян — скорее всего не за то, что был комиссаром, а отомстили за убитых под лестницей немецких солдат. Капитан Зубачев умер в 1944 г. в концлагере Хаммельбург.

Оплавившиеся своды подвалов казармы 333-го стрелкового полка.

В истории «Героической обороны», написанной исключительно советской стороной еще в 50-е годы, отлитой в бетоне и бронзе, комиссар Фомин погиб 30 июня 1941 г. Чем дальше от войны, тем дольше в воспоминаниях участников длилась оборона. И вот уже Матевосян вспоминает, как прощался с Фоминым «в первые дни июля», старший сержант Д. Абдуллаев утверждает, что лишь 5 июля «немцам удалось ворваться, и они приказали всем выйти», а старший сержант А.П. Бессонов относит свой последний бой к 15 июля, а рядом лежит Фомин, и «глухой стон вырывался из его груди». Такая датировка совершенно не стыкуется с документами противной стороны. Первые три дня защиты крепости в наших источниках расписаны подробно с рядом совпадающих деталей. Далее, особенно 29 и 30 июня — сплошной непрерывный штурм. Вот только противник этого не заметил.

После падения «Дома офицеров» у него оставалась одна проблема — Восточный форт. Но проливать за него арийскую кровь он не собирался. Генерал добился передачи в свое подчинение танкового взвода из состава бронепоезда 228, находившегося в районе Бреста. Взвод состоял из трех французских машин «Сомуа» S-35. Кроме того, в 45-й дивизии пробовали починить два трофейных советских танка и штурмовое орудие, подбитое у Трехарочных ворот. Тяжелые минометы обстреливали форт круглые сутки.

Восточный форт оставался неприступным: «…сюда нельзя было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный или пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося. Оставалось только одно решение — голодом и жаждой принудить русских сдаться в плен…» Тем более, как сообщил один из пленных, в форту находилось почти 400 человек, не собиравшихся сдаваться, с 10 ручными пулеметами, 10 автоматами, 1 четырехствольным пулеметом и 1000 гранат. Хотя отсутствие воды, медикаментов, продуктов создали крайне тяжелую ситуацию. При очередной попытке прорыва в ночь на 27 июня группа из 200 человек потеряла четверть своего состава, остальные вернулись в форт. В эту ночь пропал без вести политрук С.С. Скрипник. С одной стороны, он мог попасть в плен при попытке прорыва, с другой — в бумагах Гаврилова есть странная запись: «Ушел комиссар».

Танковая группа генерала Гота уже захватила Минск, к Слониму ушел 12-й армейский корпус, а 45-я пехотная дивизия продолжала «битву за крепость». Командующий группой армий «Центр» записал в дневнике: «Оказывается, кое-какие бункеры цитадели Бреста продолжают держаться, и наши потери там высокие. Таким образом, рапорт от 25 июня соответствует истине далеко не полностью».