Читать книгу "Пилигримы. Книга 2. Искры и химеры - Дорофея Ларичева"

Вид стеклянного аквариума – допросной комнаты – заставил девушку замедлить шаг. Вон темно-вишневый пружинящий ковер на полу, стены, непрозрачные изнутри, черное кресло с ремнями безопасности, как в машине. Восемь человек расселись вокруг него на ковре…

Во рту стало горько. Опять, как в Барске, будут мозги наизнанку выворачивать! И никого близкого рядом. Маша не в счет, она до сих пор не понимает важности событий. Левашову все равно. Он сегодня уже дважды высмеял ее наряд и вообще всю молодежную моду, засыпал советами. Мол, в столице на людях нельзя выглядеть плохо. Сразу видно – пиарщик.

Где-то за кофейно-темными тонированными стеклами остались встревоженная Машка и напуганные ребята.

– Не бойся, я обычно работаю с жертвами преступлений и катастроф, – продолжал чернявый. – Аккуратно помогаю вспомнить и, если надо, забыть. У меня большой опыт, ребенок.

Забавно, слова незнакомого человека ее успокоили. Дора позволила себя пристегнуть к креслу, положила расслабленные кисти рук на откидной столик с заранее заготовленными листами бумаги (смотри-ка, уверены, что она что-нибудь, да вспомнит!), прикрыла глаза и расслабилась. Из мира в мир она путешествовала, в прошлом была, как-нибудь справится.

Голова закружилась вначале от легкого прикосновения, а потом и настойчиво ввинчивающегося в череп напора чужой воли. Кресло покачнулось, улетело куда-то далеко, медленно растворилось вместе с комнатой-аквариумом, зданием, Москвой, планетой.

Ночь была вокруг. Ночь словно подарила ей крылья: тяжелые, непослушные. И девушка падала в вязкую, холодную черноту. Тьма упорно затягивала ее, беспомощную, в глубину, пока не забросила Дорофею в уже знакомый по путешествию в памяти Левашова космос. Навстречу, затеняя собой звезды, двигалось нечто, формой напоминающее игрушечного плюшевого муми-тролля.

Перед глазами вспыхнули белые искры, чей-то голос, горько-кислый и тяжелый, потребовал вспомнить Дельту, аномалии, оружие, их создающее. Смысл слов доходил медленно, взрывался искорками, пах черникой и морем. Зачем отвлекаться на глупости, когда можно плыть, зачарованной космосом, к сияющим маякам галактик и пылевых облаков. Даже муми-тролли, которые темнее окружающей черноты, казались ей интересными и дружелюбными.

– Ты не Дельта, – напомнила одна из теней, – но ее наследница. Следуй за мной, покажу.

Темный ветер подхватил ее, завертел, закружил, дохну́л горными травами и разогретой землей. Звезды откололись от черного полотна мироздания, помчались навстречу, убыстряясь, превращаясь в сияющие вытянутые линии. И вдруг все прекратилось.

Вокруг вздымались поросшие южными травами и редким кустарником горы. Справа, вверх к перевалу, уходил дорожный серпантин. Слева, на очередном повороте, из-за оголенной ветрами плоской макушки горы Шептухи поблескивало море. Впереди через глубокое ущелье протянулся изящный арочный мост.

Дорофея засмотрелась на кружащих высоко-высоко в небе орлов, на синие цветущие колючки вдоль дороги и только потом увидела впереди Дельту. Та сидела в кабриолете позади водителя, задумчиво изучала маникюр, то и дело дергала шелковые ленты, удерживающие соломенную шляпку на пышных локонах.

Автомобиль миновал ущелье, обогнул гору и, свернув с дороги в сливовый сад, остановился у деревянного крыльца двухэтажного дома с широкими окнами. Над крыльцом на непонятном языке красовалась надпись, но память Дарьи Фелисии подсказала: «Отель „Горный приют“».

Над цветником у входа тихо жужжали насекомые. Седой, загорелый до черноты южанин держал под уздцы длинногривого жеребца и распекал ребят лет десяти. Мол, плохо за конями ходят: «Не на туристов работаете, а на себя, лоботрясы!»

Дора почувствовала, как Дельта улыбнулась, кивнула старику и вышла из машины, придерживая подол длинного синего платья.

– Как всегда блистательна! – окликнули ее.

Дарья Фелисия с удовольствием сняла с головы шляпу, встряхнула волосами и обернулась к коренастому мужичку. Простая серая рубашка с засученными рукавами, черные подтяжки, широкие штаны с заплатой на левом колене, детская панама. Дора поняла: «Дельта симпатизирует неказистому незнакомцу. Хотя: нет, какому незнакомцу?»

– Словно не боишься войны, Орэф, – упрекнула его красавица.

– У нас обоих есть индульгенция от ада. – Он вытер руки о пыльные штаны, кивнул водителю и пригласил даму в дом.

Молчаливая строгая женщина поставила на стол запотевший кувшин с вишневым соком, два глубоких стакана, блюдо с первыми сливами и слоеный пирог и удалилась, не поднимая глаз на хозяина дома.

Дельта с удовольствием налила ледяного сока и взяла стакан в ладони, охлаждая сжигающий ее изнутри жар местного лета. Дорофея удивилась, сколь запутаны чувства Дарьи Фелисии: восхищение, ненависть, презрение и любовь – все было вместе плотно переплетено, связано в узел.

– Зачем меня звал? Зачем задержал здесь? – Она вскинула голову.

– Скучал. – Мужчина улыбнулся и отрезал кусочек пирога. – Ты готова покинуть цветущие берега?

Она кивнула, задумчиво разглядывая резные стены гостиной и невесомые прозрачные шторы с тонкой вышивкой у пола, картины-мозаики из цветного стекла и поделочного камня. Будто видела все впервые.

– Я задержусь, пока можно, посмотрю, к чему все катится, – заявил Орэф.

Беззаботный тон не обманул ни Дельту, ни Дору. Он всегда любил море, а теперь еще привязался к горам, к квадратикам солнца на полу, к конюшне, шумным туристам, наводнявшим эти места по весне и осени. Она тоже привязалась. Но она не одна, остальные давно ушли в новый мир, наверняка еще более красивый и удивительный.

– Ты почти одна из нас. Еще десяток-другой миграций – и переродишься, получишь доступ к большой силе. А пока дам то, что ты ищешь.

Он сдвинул кувшин и пирог на край стола, снял со шкафа кожаный тубус, вынул туго скатанные листы и расстелил на столешнице. Рядом легла коробка с оружием, тем самым, что Дора видела в действии…

– Как и обещал, – похвастался он. – Твою идею с преображением мира не одобряю, но думаю, однажды ты сама поймешь, что была не права. И друзья твои тоже поймут. Если выживут.

– Что значит «если»? – изогнула брови Дарья Фелисия.

– Думаю, с тобой еще встречусь. С ними – точно нет, – просто ответил он.

Как было бы здорово разузнать все про загадочного Орэфа прямо тут: откуда он, почему спас ее на вокзале? Жаль, вмешаться в чужие воспоминания Дорофея не могла, приходилось смотреть, что показывают, дальше.

– Твои идиотские предчувствия – не доказательство их гибели, – жестко ответила Дельта и склонилась над чертежом. – Это что? – ткнула она наманикюренным ногтем в закорючки чужих букв.

Мужчина пояснил. А Дора не могла отвести глаз от линий, стрелок, подписей. Они намертво впечатывались в ее память, сантиметр за сантиметром. Этот лист, другой, третий…

Девушка очнулась от боли в пальцах. Тонкий пластик ручки, которой она скопировала все чертежи, треснул, не выдержал напряжения.