Читать книгу "Кризис среднего возраста - Инна Туголукова"

Но самое интересное даже не это, а то, как старательно он избегает ее, Аню. Купил Стаське мобильный, чтобы даже по телефону не дай Бог не пересечься. И теперь они щебечут каждые полчаса, как два конспиратора-заговорщика. Словно это она все разбила, разрушила, завела себе зазнобу на стороне, и преданная ею семья сплотила ряды, чтобы подвергнуть остракизму паршивую овцу в своем образцово-показательном стаде.

А где он, Артем? Где? Ольга Петровна, Зойкина мать, била себя в тощую грудь, уверяя, что они расстались окончательно и бесповоротно. Но ведь сказать можно все, что угодно. Зойка-то тоже исчезла в неизвестном направлении. И Ольга Петровна почему-то не уточнила, в каком именно. А она, Аня, естественно, не спросила, хотя любопытно было бы узнать. И вовсе не потому, что ее это волнует. Отнюдь! Просто не хочется чувствовать себя идиоткой.

И с работы уходить не хочется. Вот тебе и пятница — лучший вечер недели. Люди спешат домой, предвкушая два выходных дня в кругу семьи. А ее ждет пустая квартира. Стаська в Ильинке. Ее, конечно, тоже приглашали. Но такое впечатление, что она чужая на этом празднике жизни. Ну и ладно — никто не заплачет. Хотя поплакать порой бывает так сладко. Пожалеть себя, непонятую, одинокую гармонь…

— Анна Сергеевна, — заглянул в кабинет охранник. — Вы, это, еще не уходите? А то запереть бы надо…

Ну вот, и здесь она тоже мешает! Все ждут не дождутся, когда она наконец исчезнет, избавит их от своего тягостного присутствия.

Аня вздохнула, собрала сумку и вышла в пустой, тускло освещенный торговый зал. Она пошла вдоль прилавка, раздумывая, что бы такое взять почитать на выходные, чтобы не оторваться — окунуться в чужую счастливую жизнь и забыть о своей, несчастной.

Вот так, назло врагам, она и проведет два этих прекрасных дня. Никаких утюгов, кастрюль, веников и стиральных порошков. Отоспится, почистит перышки, поваляется с книжкой на диване, посмотрит телевизор…

— Анна Сергеевна! — раздался от двери суровый голос Гриши Чеботарева.

Аня вздрогнула и повернулась. Свет бил ему в спину, и лица не было видно.

— Что же вы порядок нарушаете? Охране давно объект сдавать надо, а вы тут бродите по залу, как призрак замка Баскервилей.

— У Баскервилей была собака, — с удовольствием поправила Аня. — А замок назывался Морресвиль.

— Ну, мы академиев не кончали, — холодно произнес Григорий.

— Мы тоже, — примирительно сказала Аня.

Они вышли вместе в расцвеченный фонарями вечер, и Аня с досадой подумала, что так и не взяла книжку, но возвращаться не стала.

Снежинки медленно кружились в холодном воздухе, витрины переливались гирляндами предновогодних огней, и туи вдоль дороги, в пушистых белых пелеринках, создавали ощущение мультипликационного праздника.

— Давайте немного пройдемся? Вечер уж больно хороший, — предложил Григорий. — Я провожу…

— Да нет, спасибо, — отказалась Аня. — Мне еще в гастроном забежать надо, купить чего-нибудь к ужину.

— А что у вас будет на ужин? — полюбопытствовал Гриша.

— Филе дикой козы с соусом мадера и шампиньонами.

— А на самом деле?

— Думаю, пара бутербродов с хорошей колбаской и чашка зеленого чая меня вполне удовлетворят.

— А давайте вместе где-нибудь перекусим? Я приглашаю…

— «Перекусим» — какое смешное слово, вы не находите? Особенно вот это «кусим»? Вам не кажется?

— Соглашайтесь, — не стал втягиваться Чеботарев в лингвистические изыскания. — Ну, согласны?

— А почему бы и нет, как пишется в дамских романах.

— Я не понял, вы мне отказали?

— Значит, не читаете дамских романов? — усмехнулась Аня.

— Так мы идем в ресторан?

— Мы туда бежим. Если честно, я просто умираю от голода. Как представила себе жареное филе с шампиньонами…

Они сидели с сумеречном зале полупустого ресторана. Настольная лампа бросала желтый круг света на бордовую скатерть, создавая странное ощущение полной уединенности, отстраненности от прочего, тонущего в полумраке мира. Музыка звучала тихая, ненавязчивая, и официант парил над их столиком, как бесплотный дух. Она даже не запомнила его лица.

— Что вы будете пить, Анна Сергеевна? — осведомился Григорий.

— Спросите лучше, что я буду есть.

— И что же вы будете есть?

— Все! — засмеялась Аня, листая плотные страницы внушительного меню в тисненой кожаной обложке. — Но, памятуя о том, что нельзя объять необъятное, ограничусь баклажанами с орехами, люля-кебабом с острым соусом, хачапури и бокалом красного сухого вина.

— Здесь очень вкусные хинкали и долма.

— Н-нет, — поборола искушение Аня. — Пощадите мою фигуру.

— Такую фигуру может испортить только воздержание.

На поясе у Чеботарева затренькал мобильный. Он достал телефон и ответил на звонок.

— Извини, старик, — сказал Григорий, выслушав собеседника. — Сегодня не получится. Может быть, завтра… ближе к вечеру.

— Я нарушила ваши планы? — спросила Аня, когда он убрал аппарат.

— Вы их скорректировали.

— До завтрашнего вечера? — насмешливо осведомилась она.

— А вам бы хотелось? — не остался в долгу Григорий.

— Хотелось что? Потанцевать после ужина?

— Потанцевать? — удивился Чеботарев.

— Ну как же? Кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Разве вы не это имели в виду?

— Заметьте, это ваши слова. И мне нравится ход ваших мыслей.

Разговор явно пошел не тем руслом, и направила его туда сама Аня. Нужно было немедленно исправлять ситуацию. Аня нервно схватила бокал и хлебнула вина. «Хлебнула», конечно, звучит не слишком эстетично — от глагола «хлебать». А девушкам более приличествует отпивать маленькими глоточками. Но увы, Аня именно хлебнула. А кто же не знает, что привычка нервно хлебать сухое красное вино чревата разными большими и мелкими неприятностями? И если, конечно, не принимать во внимание трагически необратимые вроде захлебнулся и умер в страшных мучениях, то с Аней приключилась большая. Сначала-то думалось — мелкая, когда она поперхнулась и закашлялась. Но оказалось все же — большая.

Была у Ани такая особенность — безобидный вроде поначалу кашель, возникающий порой на пустом месте, перерастал вдруг в дикий, неудержимый, с завываниями, лаем, хрипом, свистом и судорожными всхлипами. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных.

Мама считала, что причиной досадного явления послужили удаленные гланды. В детстве Аня часто болела ангинами, и просвещенная Ба повела ее к другу своей юности, ставшему к тому времени маститым профессором и даже светилом отоларингологии (можно так сказать?). Профессор, правда, забыл, когда в последний раз держал в руках скальпель, но подруге юных дней не отказал и провел показательную операцию, то есть в присутствии целой оравы своих студентов, столпившихся вокруг сидевшей с разверстым ртом Ани, надругался над беззащитной девичьей глоткой, варварски выдрав оттуда обе миндалины — рассадник стрептококков.