Читать книгу "Луденские бесы - Олдос Хаксли"

Давайте на миг поставим себя на место экзорцистов и их современников. Предположим, что догма о «бесовской одержимости» для нас несомненна, и попробуем с этой точки зрения рассмотреть, можно ли считать луденских урсулинок одержимыми, а приходского кюре колдуном. Начнем с испытания, которое произвести легче всего (на практике именно к нему обычно и прибегали) — глаголание на незнакомых языках.

Для христиан прежних времен «дар языков» — особая милость Святого Духа, но в то же время (так уж устроено мироздание) верный симптом дьявольского наущения. В большинстве случаев так называемая глоссолалия не означает свободного изъяснения на незнакомом языке. Обычно это более или менее членораздельный поток речи, в чем-то напоминающий связный монолог, который, при доброжелательном отношении может быть интерпретирован тем или иным образом. Если же происходили случаи, когда человек вдруг начинал хорошо говорить на языке, прежде ему не известном, то в ходе исследования непременно оказывалось, что в далеком детстве он знал этот язык, а потом забыл — или же обладает феноменальной памятью и может в точности воспроизвести сочетание звуков незнакомой ему речи. Во всех прочих случаях, по словам Ф. Майерса «существует очень мало достоверных свидетельств того, что человек может получать некий запас интеллектуальной информации, будь то знание иностранного языка или, допустим, математики, без специального изучения (если не считать телепатических сеансов)». В свете того, что известно современной психологии, в том числе исследований спиритизма и «медиумного письма», представляется маловероятным, что кто-то из «одержимых» мог выдержать испытание на глоссолалию, не возбудив при этом никаких сомнений. Существует множество письменных свидетельств, зарегистрировавших неудачи на этом поприще, а так называемые позитивные результаты в большинстве случаев выглядят неубедительно. Иногда церковные следователи выказывали незаурядную изобретательность, разоблачая шарлатанов. Например, в 1598 году некая Марта Броссье прославилась как жертва одержимости. Одним из симптомов (самым что ни на есть традиционным и ортодоксальным) были припадки конвульсий, в которые Марта впадала всякий раз, когда при ней произносили молитвы на латыни. Как известно, дьяволы ненавидят Бога и Божью церковь, поэтому всякий раз, когда при них читают священные слова из Библии или молитвенника, у бесов начинаются судороги. Чтобы проверить, действительно ли эта неграмотная женщина знает латынь, епископ Орлеанский стал читать при ней весьма скабрезный пассаж из Петрония. Эффект был поистине магический. Не успела отзвучать первая же латинская фраза, как Марта покатилась по полу, проклиная прелата за то, что он мучает ее священными словами. Примечательно, что этот конфуз не помешал Марте и дальше делать карьеру в качестве одержимой. Она сбежала от епископа и перешла под покровительство капуцинов, которые объявили ее жертвой неправых гонений и собирали немалые толпы на церемонии экзорцизма.

Насколько мне известно, «тест по Петронию» к луденским урсулинкам не применялся. Правда, один из заезжих аристократов провел такой эксперимент: он дал экзорцисту шкатулку, сказав, что в ней находятся священные реликвии. Монах приложил шкатулку к голове одной из монахинь, и та сразу же задергалась от невыносимой боли. В восторге простодушный экзорцист вернул шкатулку владельцу, а тот немедленно продемонстрировал присутствующим, что никаких реликвий в ней нет. Шкатулка была пуста. «Ах, сударь, зачем же вы сыграли с нами эту шутку?» — вскричал возмущенный экзорцист. «Пресвятой отец, — ответил дворянин, — по-моему, это вы изволите шутить, а не я».

В Лудене испытания на глоссолалию применялись, однако без результата. Вот описание эпизода, которое приводит де Нион, твердо веривший в одержимость монахинь. Епископ Нимский, говоря по-гречески, повелел сестре Клэр подать ему четки и прочесть молитву Богородице. Сестра Клэр сначала принесла ему булавку, потом еще что-то, но видя, что епископ недоволен, сказала: «Я вижу, вы хотите от меня чего-то другого». И в конце концов все-таки принесла четки и прочла нужную молитву. Де Нион называет это событие настоящим чудом.

В большинстве случаев чудеса выглядели еще менее убедительно. Все монахини, которые не знали латыни, почему-то стали жертвой демонов, которые тоже не говорили на этом языке. Чтобы объяснить сей странный факт, один из францисканцев во время проповеди объявил, что бесы, оказывается, бывают как образованные, так и необразованные. В Лудене образованные бесы выбрали только мать-настоятельницу. Но и у этих образованных бесов с латинской грамматикой было не все в порядке. Вот часть протокола дознания, проведенного в присутствии господина де Серизе 24 ноября 1632 года:

Отец Барре вопрошает дьявола: «Quen adoraslty[56]?»

Ответ: «Jesus Christus[57]».

Далее господин Даниэл Дрюэн, судебный асессор громко говорит: «Дьявол говорит что-то не то».

Тогда экзорцист меняет вопрос: «Quis est iste quen adoras[58]?»

Она отвечает: «Jesu Christi[59]».

Несколько присутствующих восклицают: «Это неправильная латынь!»

Экзорцист говорит на это, что они не расслышали и мать-настоятельница сказала: «Adoro te, Jesu Christes[60]».

Потом вбежала монахиня малого роста, громко хохоча и крича: «Грандье, Грандье!»

Далее вошла послушница Клэр, издавая «лошадиное ржание».

Бедная Иоанна! Она недостаточно хорошо знала латынь, чтобы разобраться во всех мудреных падежах. Старалась изо всех сил, а они еще были недовольны!

Тем временем господин де Серизе объявил, что охотно поверит в истинность одержимости, «если вышеозначенная настоятельница ответит на несколько его вопросов». Вопросы были заданы, однако остались без ответа. Вконец растерявшаяся Иоанна спаслась от неприятности при помощи судорог и истошных воплей.

На следующий день после этого малоубедительного спектакля отец Барре отправился к главному магистрату и принялся уверять его, что действует из исключительно чистых намерений, оставаясь совершенно беспристрастным и далеким от злого умысла. Надев камилавку, он стал клясться, что ему и в голову не пришло бы прибегать к ухищрениям, обману или понуждению в столь важном деле. Когда Барре договорил, вперед вышел приор кармелитов и сделал точно такое же заявление; он возложил на голову дароносицу и призвал на свою голову проклятья Дафана и Авирама, если в чем-то согрешил или покривил душой. Возможно, Барре и приор были искренними фанатиками, не понимавшими всю чудовищность своих действий, а потому произносившими свои клятвы с чистым сердцем. Отметим, что каноник Миньон предпочел ничего на голову не возлагать и никаких проклятий на себя не призывать.