Читать книгу "Слово президента - Том Клэнси"

* * *

– Господи, – простонал комментатор. Телевизионные камеры показали крупным планом, как два солдата Третьего полка вытаскивают из-под гроба своего обезножившего напарника. Его место занял сержант, и в считанные секунды гроб снова подняли на плечи. Было отчетливо видно, как исцарапана его полированная поверхность.

* * *

– О'кей, солдаты, – скомандовал сержант со своего нового места. – С левой ноги – шагом марш!

– Папа, – всхлипнул девятилетний Марк Дарлинг. – Папочка.

В мертвой тишине, наступившей после происшествия, это услышали все, кто стояли вокруг. Солдаты сжали губы. Агенты Секретной службы, и без того расстроенные и пристыженные потерей президента, переглянулись. Джек инстинктивно прижал к себе мальчика, хотя и не знал, что ему сказать. Какие еще их ждут неприятности? – подумал новый президент, когда гроб с телом миссис Дарлинг подняли по ступеням и внесли в собор.

– О'кей, Марк. – Райан обнял мальчика за плечи и повел к двери, даже не осознав, что играет роль любящего дяди. Если бы только нашелся способ хотя бы ненадолго утешить детей. Но это было невозможно, и Джек почувствовал новый укол печали от того, что не в силах уменьшить испытываемое ими горе.

Внутри было теплее, и те, кого не захлестнула лавина чувств, заметили это. Сотрудники протокольного отдела направили их на отведенные места. Райан с семьей прошел к первому ряду справа, родственники Дарлингов разместились напротив. Гробы покойного президента и его жены были установлены на катафалках бок о бок, позади них стояли еще три гроба с телами сенатора и двух конгрессменов, представлявших свои конфессии. Раздались звуки органа. Мелодия была знакомой, но Райан не мог вспомнить, что это за вещь. Во всяком случае, это не был мрачный масонский реквием Моцарта с повторяющимся жестким напевом, способный так же поднять настроение, как фильм о Холокосте. Священнослужители выстроились впереди, сохраняя на лицах профессиональную маску скорби. Перед Райаном на кафедре, предназначенной для церковных проповедей, лежал еще один экземпляр его речи.

* * *

Будучи свидетелем того, что он видел сейчас на экране телевизора, всякий представитель его профессии почувствовал бы дурноту или, наоборот, возбуждение, близкое к половому. Для такого рода операции самое главное – подготовка. Нельзя сказать, что операция технически трудновыполнима, сложнее метод ее осуществления. Пожалуй, лучше всего подойдет миномет. Его можно установить в кузове обычного грузовика, какой можно найти в любом городе мира. Достаточно навести миномет на крышу здания, и цель будет накрыта. Можно успеть выпустить по меньшей мере десяток мин, а то и полтора или два, и хотя выбор будет произвольным, цель остается целью, террор есть террор, а это его профессия.

– Ты только посмотри на них… – выдохнул он. Камера прошлась по рядам людей на скамьях. Главным образом это мужчины, хотя есть и женщины, сидят в непонятном для него порядке, некоторые переговариваются, но большинство сидят молча, с непроницаемыми лицами. Порой взгляды их скользят по убранству церкви. Вот и дети погибшего президента, мальчик и девочка, подавленные – перед ними открылась суровая реальность жизни. Дети на удивление стойко переносят несчастье, правда? Они останутся в живых главным образом потому, что больше не играют никакой политической роли, потому-то и его интерес к ним был холодно клиническим и безжалостным. Затем камера снова переместилась на Райана, показав крупным планом его лицо.

* * *

Он еще не попрощался с Роджером Дарлингом. У него не было времени, чтобы собраться с мыслями и подумать об этом, неделя была слишком загруженной, но теперь Джек понял, что невольно смотрит только на его гроб. Он почти не знал Анну, а остальных троих не знал совсем. Их выбрали наугад из-за их религиозной принадлежности. А Роджер был другом. Он вернул его из забвения личной жизни, поручил важную работу, верил, что он справится с нею, полагался на него, почти всегда следовал его советам, доверял, иногда критиковал и ставил на место, но всегда по-дружески. Это была трудная работа, она усложнилась еще больше, после того как произошел конфликт с Японией – даже для Джека теперь, когда все кончилось, он не был больше «войной», война осталась где-то в прошлом. Не было это и частью реального мира, который продвигался вперед, оставляя позади такие проявления варварства. Дарлинг и Райан сумели добиться своего, и хотя Роджер хотел продолжать работу и довести ее до конца иным способом, он признавал, что для Райана гонка закончилась. Поэтому он, будучи истинным другом, предоставил Джеку золотой мост, чтобы он мог снова вернуться в частную жизнь, назначил его на должность, которая должна была стать венцом его карьеры, посвященной государственной службе, – должность, превратившуюся в ловушку.

Но если бы Роджер предложил должность вице-президента кому-то другому, где был бы тем вечером я? – спросил себя Джек. Ответ был однозначен. Он сидел бы в первом ряду зала заседаний Конгресса и сейчас был бы мертв. Райан только сейчас понял это. Роджер спас ему жизнь. И не только ему. Кэти – и скорее всего вместе с детьми – находилась бы на балконе рядом с Анной Дарлинг… Неужели жизнь так хрупка, что зависит от столь незначительных обстоятельств? В данный момент по всему городу на других церемониях лежат в гробах другие тела – главным образом взрослых, но есть среди жертв и дети, которых родители взяли с собой в тот вечер, чтобы посмотреть на совместное заседание обеих палат Конгресса.

Марк Дарлинг плакал. Его старшая сестра Эми прижала голову брата к себе. Джек уголком глаза заметил это. Боже милостивый, почему детям даны такие испытания? Джек сжал губы и посмотрел в пол. Ему не на кого было направить свою ярость. Виновник преступления мертв, гроб с его телом находится в морге Вашингтона, а за несколько тысяч миль от американской столицы оставленная этим человеком семья несет на себе бремя стыда и позора. Вот почему называют бессмысленными все формы насилия. Оно ничего не доказывает, оставляя после себя лишь скорбь о загубленных жизнях и разрушенных семьях. А такое насилие, подобно раку, наносит удар без всякого расчета, наугад, против него нет надежной защиты – и все из-за того, что один человек решил отправиться в мир иной – если он верил в него, – прихватив с собой сотни других людей. Какой урок можно из этого извлечь, черт побери? Райан, долгие годы изучавший поведение людей, не мог ответить себе на этот вопрос и продолжал смотреть в пол, слыша рыдания осиротевшего ребенка, эхом отдававшиеся под сводами церкви.

* * *

Слабый человек. Это ясно всякому, кто видит его лицо. Что же он за мужчина, этот президент, если с трудом удерживает слезы. Разве он не знает, что смерть – часть жизни? Разве он сам не заставлял умирать других? Неужели тогда он не знал, что такое смерть, и только теперь начинает понимать это? Другие собравшиеся в церкви знали это лучше его. Видно по лицам. Они были торжественно-хмурыми, на похоронах так принято, но ведь жизнь же не бесконечна. Райан не может не знать этого, ведь он сам смотрел в лицо смерти, правда, с тех пор прошло много лет, напомнил себе мужчина, а со временем люди склонны забывать о таких вещах. У Райана были все основания забыть о хрупкости человеческой жизни – его надежно защищала правительственная охрана. Удивительно, как много можно узнать за несколько секунд, внимательно глядя на человеческое лицо, подумал мужчина. Но это упрощает положение, не правда ли?