Читать книгу "Млечный Путь № 2 2020 - Павел Амнуєль"

скажу, что в нем не было окон, и сэр Майкл Кэри учинил его нарочно во времена строительства дома. Потом он стал там жить, к этому душа лежала, а потом окончательно в нем обосновался. Вот как вышло, что сержант завалил сэра Кэри, и выглядел тот лет на сто с лишком.

У старика была волынка, чтобы развлекаться и отпугивать жильцов, а по ночам он выходил искать в отбросах еду. Рассказывают, в комнате нашли детские кости, но, может, и брешут оттого, что он пытался затащить Пэта в дымоход... Но, ей-бо, с этого старика станется. Натуральный паук. Говорят, у него и лицо паучье было, да и руки-ноги не лучше.

Нет, жизнь он, наверное, человеком начал, но постепенно паук в нем взял верх. Вон, сэр, поглядите! Все, что осталось от дома. Одни стеночки за деревьями. Его подожгли, чтобы навечно покончить с той комнатой, и знай вы всю правду о ней, не стали бы винить тех, кто это сделал".

Henry De Vere Stacpoole "The Middle Bedroom", 1918

Перевод с английского: А. Вий

Эссе

Элизабета Левин

Об истоках и горизонтах нобелистики

Даже один человек может изменить многое,

поэтому каждый человек обязан пытаться.

Жаклин Кеннеди-Онассис

Известный американский ученый и философ науки Томас Сэмюэль Кун (1922 - 1996) в своей знаменитой работе "Структура научных революций" охарактеризовал два различный типа науки [1]. К первому типу он отнес "нормальную науку", представители которой во всех областях действуют в рамках определенного набора правил, понятий и методов, составляющих бытующую парадигму их эпохи. Такая "нормальная" наука во многом напоминает складывание сложных картинок "пазла" - головоломок, в которых требуется составить мозаику из многих разрозненных фрагментов рисунка различной формы.

Работа над решением подобных головоломок может быть захватывающей, а поиск кратчайшего решения порой поражает своей красотой и элегантностью, но при этом сами правила игры обязаны оставаться неизменными. В реальной жизни вещи сложнее: рано или поздно при решении многих задач возникают неожиданности, ставящие под сомнение правомерность самой парадигмы. Тогда преимущество переходит на сторону второго типа науки, а именно "революционной", представители которой призывают к пересмотру основных правил игры и к введению новой парадигмы. Ученые второго типа чаще всего отличаются широтой кругозора, что помогает им обогатить рациональность логических построений поэтическим даром воображения.

Для меня лично перелом во взглядах на науковедение, сложившихся за годы обучения в школе и на физических факультетах вузов, произошел, когда я вплотную столкнулась с биографическими и автобиографическими жизнеописаниями влиятельных ученых и лауреатов Нобелевской премии. К моему величайшему удивлению, уже первое знакомство с образом мышления этих первопроходцев и историей зарождения их научных теорий в корне изменило привычные представления о природе ученых, о ценности научных исследований и о стимулах научных достижений. Бесследно растаял официальный схематический черно-белый портрет целеустремленного и узкоспециализированного гения, всецело погруженного в разработку новых достижений, направленных на улучшение условий материальной жизни людей. Вместо "монументальных фигур" мыслителей и творцов, стоящих на недосягаемой высоте для простых смертных, появились мятущиеся образы земных искателей истины, стремящихся узнать как можно больше о себе, о своем окружении, об истории мира и людей, населяющих его.

Опубликованные письма, труды и размышления многих лауреатов Нобелевской премии позволили приблизить их к современности и рассмотреть в них "простых" и доступных собеседников. И главное - они позволили воссоздать образы живых людей с их чаяниями и отчаяниями, с их мечтами и раскаяниями, с их духовными устремлениями и душевными порывами. Более того, становилось очевидным, что "наука" как таковая немыслима в отрыве от личных качеств ее создателей и творцов.

Для развития общества необходимы представители обоих типов науки. Но если значимость первого типа понятна и очевидна для всех, представители второго типа кажутся многим нелепыми фантазерами или идеалистами, витающими в облаках. Хотя пассионарных "революционеров" значительно меньше, чем "нормальных" ученых, без этих пионеров и первопроходцев наука бы никогда не зародилась и не продолжала бы развиваться.

В большинстве своем, первые лауреаты Нобелевской премии относились ко второму типу ученых. Примером такого уникально мыслящего человека был лауреат Нобелевской премии по физике Эрвин Шредингер. В своих суждениях против специализации, которую он считал "неизбежным злом", и против ученых первого типа, которых он называл "заурядными людьми", он бывал порой излишне категоричен:

"Это кажется очевидным и не требующим доказательств, но все же об этом необходимо сказать: изолированные знания, полученные группой специалистов в узкой области, не представляют какой бы то ни было ценности, они представляют ценность только в синтезе со всеми остальными знаниями и лишь в том случае, когда они в этом синтезе действительно способствуют продвижению к ответу на вопрос: "кто мы?"" [2, c. 12].

С одной стороны, некоторым из пассионарных ученых удается порой испытать несказанный миг счастья, когда вдруг их взорам открываются новые материки неизведанных дотоле познаний. С другой стороны, на долю многих из них выпадает тяжкое испытание оставаться непонятым окружающими. Шредингер писал об этом так: "Если вы не сможете рассказать - в конце концов - всем, чем вы занимаетесь, то ваши действия ничего не стоят" [2, c 15].

В некоторой степени пионеры науки напоминают пророков, и для того, чтобы их понять, нужно хоть чуть-чуть обладать пророческим даром самим. Самым большим испытанием для представителей второго типа науки становится неизбежное чувство одиночества. Если вдуматься, они именно потому и стали первыми, что их идеи слишком необычны. Их проблема заключается в том, что другие люди пока еще не в состоянии понять, что первооткрыватели хотят до них донести!

На практике первопроходцам часто приходится ждать десятилетиями, пока их ход мысли прояснится другим. В итоге в моменты своих великих открытий им невозможно рассчитывать на поддержку со стороны "нормальных" представителей одной узкой области науки или искусства. Именно в такие моменты союз представителей разных творческих областей приходит на помощь и позволяет сгладить страх или боль отщепенства.

Нобелевская премия на протяжении последних 120 лет с большим успехом выполняет роль того инструмента или института, который создает платформу для встреч и взаимной поддержки первопроходцев из разных направлений естествоведения, медицины, философии и литературы. Присуждение премии становится для первопроходцев одним из признаков того, что в их работах кто-то сумел рассмотреть крупицу истины, и что со временем эти работы станут доступными многим.

В наши дни Международные встречи-конференции по нобелистике, организованные Международным Информационным Нобелевским Центром (МИНЦ), стали для многих пассионариев долгожданной платформой для установления контактов и