Читать книгу "Островок счастья - Марина Полетика"

Пожалуй, этот каприз с поездкой стал одним из самых прибыльных его капиталовложений, улыбаясь, думал про себя Павел, вспоминая слова Артура Грея, сказанные матросу Летике: «Если душа человека ждет чуда – подари ему это чудо, если ты в состоянии это сделать. Новая душа будет у него и новая – у тебя». Новая не новая, но душа у Павла и в самом деле пела!

Только одно отчасти омрачало его настроение – Юля. В глубине души он рассчитывал, что романтическая обстановка просыпающейся средиземноморской природы (весенняя зелень, упоительный воздух, прозрачное до невидимости море и т. д.) и расслабляющая – отеля (бар, бассейн, хамам, массаж, джакузи) ненавязчиво переведут их отношения на какой-то иной этап. Не то, чтобы он был влюблен в Юлю, скорее, она была ему просто по-человечески интересна. Но, по его мнению, длительное общение с молодой симпатичной женщиной вне вопросов бизнеса просто обязано было расцветиться хотя бы намеком на флирт – пусть иронический, приятельский, но все же… К тому же в купальнике, высокая и гибкая, она была так соблазнительна, даже красивее Саши. А если сказать проще, без вывертов, то его самолюбие было задето тем, что Юля, проведя с ним бок о бок столько вечеров (и практически ночей), даже не пытается с ним кокетничать. И не проявляет к нему никакого интереса как к представителю противоположного пола. Ведь не подружки же они, елки-палки!

Поначалу Павел в грядущих хитро спланированных переменах даже уверился, когда Юля вышла из своего номера не в вечных джинсах, а в светлых брючках и ярко-красной майке. Он уже успел подзабыть, что у нее такая изумительная фигура – гибкая, стройная, сильная. Здесь Юля не ходила – она бегала или летала, так казалось со стороны. Светлые волосы, освобожденные из плена вечной заколки, рассыпались по плечам, сделав лицо и моложе, и мягче. В глазах светилось счастье, с губ не сходила улыбка, и Юля то и дело легко и беспричинно смеялась – впрочем, как и все остальные, шутливо укоряя друг друга количеством выпитого. Но за остальными Павел не наблюдал так пристально.

И поэтому, конечно, не замечал, как вместе с ним любуется Юлей Батраков, опять потягивавший одну рюмочку за другой и после ужина уходивший спать на подгибавшихся ногах. Как откровенно флиртуют Таня и Макс, как они танцуют, прижавшись друг к другу и незаметно сбегают с дискотеки на ночной пляж, будто улучившие минутку подростки. Он не замечал, как ревниво и неотступно следит за ними Петя. Как все время боковым зрением отслеживает Петю Марианна Сергеевна. Как долго-долго прогуливается по берегу, любуясь закатом, Долинина в немыслимой черной хламиде в почтительном сопровождении толстенького немецкого старичка, ни слова не понимающего по-русски, впрочем, как и его спутница – по-немецки. Как приходит в свой номер под утро махнувшая на Павла рукой легкомысленная Ирка, ежедневно пополняя свой небогатый словарный запас новыми немецкими словами, все больше с уменьшительными суффиксами (русских в отеле было немного, в основном пенсионеры из Германии, коротавшие в Турции зиму). И как демонстративно нежны друг с другом Саша и ее супруг – Дмитрий поставил непременным условием Сашиной поездки то, что он тоже поедет вместе с театром.

– Комедия, четыре акта, пейзаж – вид на море, много разговоров, пять пудов любви, – задумчиво перефразируя Чехова, сказала как-то все замечавшая Тарасова. – Только вы, девочки, мне хлопот не доставляете. Эх, глупые вы…

Занимавшие соседние лежаки «девочки» – Ольга и Лариса – согласно кивали, не отрывая взглядов от солнечных зайчиков на волнах. Раньше обе они и моря-то никогда не видели, поэтому все остальное интересовало их куда меньше.

Павел, поняв, что если пустить дело на самотек, то оно опять закончится ничем, решил предпринять некоторые усилия, поначалу даже увенчавшиеся успехом: на третий день после ужина вместо танцев ему удалось уговорить Юлю зайти к нему в номер – якобы поговорить о планах на будущее. На будущее театра, разумеется. Фрукты, вино, открытый балкон, стрекотанье цикад, запахи южной ночи… беглым взглядом оценив декорации, Павел остался вполне доволен. В конце концов, он раньше не прикладывал и десятой доли усилий для того, чтобы заинтересовавшая его женщина оценила его по достоинству, все и само собой отлично происходило.

И ни-че-го из этого не вышло! Ровным счетом. Они посидели сперва на балконе, потом Юля озябла, и они вернулись в комнату. Выпили, поговорили: о последней премьере, о совместной работе, о том, что Юля будет летом писать новую пьесу и что он, Павел, был бы опять счастлив ей помочь, если она позволит – отчего же нет, если он найдет время. Павел, подливая вино в ее бокал, даже отважился задать вопрос не по теме, который его давно уже занимал.

– Юля… Я никогда не имел так близко дела с творческими людьми. Извини, если не так сформулирую…

– Да? – Юля взглянула внимательно, заинтересованно. Даже бокал поставила.

– Ваш театр… то есть не ваш конкретно, а вообще театр. Это же все ненастоящее. Игра. Суета, чепуха, туман, ветер дунет – и нет ничего. Кино в этом смысле и то основательнее. А вы на это жизнь кладете. Зачем?

Юля хмыкнула, помолчала. Взглянула на него еще раз, будто проверяя, стоит ли с ним серьезно разговаривать. Все же ответила:

– Мне почему-то казалось, что ты и сам понял. Для нас это и есть жизнь. Жизнь человека. Не клерка, не директора, не пассажира, не мужа и не соседа – а человека. Над землей, понимаешь? Любовь или ненависть в чистом виде. Взлет. Падение. Или полет – как получится. В жизни этого нет, ну, или редко бывает. И не у всех, а только кому отпущено. Но это объяснить трудно. Или понимает человек – или нет. Извини.

– А у тебя было? – вдруг некстати спросил Павел, сам вообще-то разговоры «за душу» не любивший.

– Что? – не поняла Юля.

– Любовь.

Она долго думала, прежде чем ответить. Очень долго.

– В жизни, наверное, нет. Только на сцене.

Его она ни о чем не спросила, поэтому Павел сам сказал:

– И у меня, наверное, нет. Я вообще не очень люблю людей. А на сцене я не был. Только благодаря тебе с краешку постоял. Цепляет, если честно.

– Надо стараться любить, – задумчиво, не глядя на него, произнесла Юля. – Любить людей рядом, просто так, потому что они – люди. Это трудно, почти невозможно. Но иначе ты сам будешь… не совсем человеком. Мы же об этом и пытаемся говорить. На это не жалко жизнь положить, как по-твоему?

И только тут Павел понял свою стратегическую ошибку. Увлекшись и заведя разговор в дебри возвышенного, он теперь не имел ни малейшего представления, как вернуть его на уровень, на котором возможно продолжение. То есть то продолжение, которое он первоначально имел в виду, заказывая в номер вино и фрукты. Изображать порыв вдруг нахлынувшей страсти было бы, по меньшей мере, смешно. Можно и по морде схлопотать, пожалуй. А главное, Юля бы его немедленно раскусила: тот, кто сам умеет играть, чужую игру поймет сразу. Она, кажется, вообще все поняла. Легко встала, слегка потянувшись, выглянула за окно. Павел тоже вскочил и встал столбом, не зная, куда девать руки.

– Что-то заболтались мы с тобой, Павел. Спать очень хочется. Я стараюсь вставать рано-рано, с рассветом, чтобы ни минуты от этого счастья не проспать. Я ведь никогда на Средиземном море не была. Думала, и на Черном хорошо. Теперь вижу, что это две большие разницы. Спасибо тебе большое!