Читать книгу "1795 - Никлас Натт-о-Даг"

Элиас немного отодвинулся от окна — она начала взбивать подушки на шезлонгах. Мало ли что: вдруг поднимет голову посмотреть, как порхают в воздухе покинувшие свое убежище пушинки, а тут вот он. Так… теперь подкрутила пальцем стрелки настольных часов, остановившиеся в незапамятные времена, — пусть показывают время хотя бы приблизительно. И вздрогнула: часы неожиданно пробили два раза, каждый раз с таким жалким надтреснутым звуком, будто в их недрах развалился весь механизм.

Элиас ждал затаив дыхание, и ему повезло. В салоне появилась та, кого он и хотел увидеть. Теперь все его внимание поглощено ею, он даже позабыл про необходимую осторожность. Как же она красива! Сколько лет? Трудно сказать, он так и не научился определять возраст у взрослых. Наверняка около тридцати, но время обошлось с ней благосклонно. Талия как у девочки, даже мелкие морщинки у глаз к лицу. Собранные в узел волосы перевязаны голубой шелковой лентой, светло-красное, почти розовое муслиновое платье. В этом заведении все на широкую ногу. Особо почетным гостям даже рискуют подавать кофе в изящных чашках мейсенского фарфора. Малышка Платен прекрасно знает, кого подмазать.

Сахарок, Сахарница, Сахарная Клара — прозвищ много, но обязательно что-то сахарное. На самом деле — просто мамзель Клара. Вслед за Кларой появилась служанка с ведром и веником. На голове — мешок с прорезями для глаз, чтобы избавить окружающих от созерцания следов французской болезни. Руки заклеены черными пластырями, пальцы скрючены, как у старухи. Смела паутину с лепнины, вытерла пыль кое-где и исчезла.

Малышка Платен взяла Клару за плечи и повернула к себе. Послюнила палец, пригладила бровь и кивнула — видно, осталась довольна осмотром.

— Сойдет. Сейчас приведу. Подожди где-нибудь, я позвоню в колокольчик.

— А кто он такой?

По сравнению с вороньим карканьем хозяйки — соловьиная трель.

— Скорее всего, дебютант. Или почти дебютант. Вряд ли особо изысканный вкус. Но вкус — дело наживное. Если постараешься — кавалер у тебя за пазухой. Надолго хватит.

Лица Клары Элиасу не видно, но он почти уверен: особой радости не выказала.

— Слушай, Клара. Посмотри на Шарлотту Слотсберг! На Софи Хагман! Они начинали на улицах, ничем не лучше тебя, скорее наоборот. Но только глянь! В таких влюбляются принцы и герцоги, и вот они уже при дворе, их для виду выдают замуж за какого-нибудь нищего графа или барона, который ради приданого готов жениться хоть на ведьме. Шарлотта, конечно, дура, начала изображать из себя черт знает что, и ее возненавидели. А Софи? Софи прекрасно поняла: вежливость и скромность — главное оружие девушки. И назови мне хоть один салон, где ей не были бы рады. Летом — Дроттнигхольм, Рождество — в Королевском дворце. Правда, теперь ее разжаловали, и принц Фредрик спит один. Так что самое время для молодых дарований переезжать в Китайский павильон.

— И как я туда попаду, если ты подсовываешь мне бюргерских сынков, мечтающих поскорее потерять невинность?

— Чтобы чего-то добиться, надо совершенствовать свое искусство. — Холодный, резкий тон.

Клара расхохоталась:

— Искусство! Лежать пять минут с закрытыми глазами и изображать страстные стоны? А еще лучше раскорячиться и задницу подставить, чтобы на слюнявую рожу не глядеть. Чему еще я могла научиться за годы, что у тебя работаю?

— Ты совсем дурочка? Искусство не в этом. Когда мужику надо опорожниться, кто угодно сгодится, любая уличная шалава. А вот остальное требует ума и много чего еще. Давать и протестовать, соглашаться и капризничать. Следить, чтобы по сторонам не зыркал, чтобы сучок не обвисал, а стоял, будто и вправду деревянный. Чем-чем, а этим искусством они владеют: и Слотсберг, и Хагман, а тебе еще учиться и учиться.

Не дав Кларе ответить, Подстилка подошла к двери:

— Хватит разговоров. Очередник уже на лестнице, — и вышла.

Клара пожала плечами и прошла в соседнюю комнату, спальню. Элиас осторожно, упираясь кончиками пальцев ног и локтями, переполз к соседнему мансардному окну. Девушка села за столик с необходимыми для ее профессии принадлежностями: пудреница, шпатели, штук пять кисточек и щеточек, крошечная ложечка для серных пробок в ушах, терка для языка. Лицо покраснело, стало некрасивым, на глазах появились слезы. Взяла пинцет, выдернула непокорный волос из брови, глубоко вздохнула, опустила голову и задумалась. Потом встряхнулась и начала рассматривать себя в зеркало — поворачивала голову так и эдак, несколько раз изобразила губами разнообразные улыбки. Провела пальцем по шее, под глазами и беспокойно нахмурилась.

Элиас замер, боясь нарушить очарование момента. Так редко удавалось побыть с ней вдвоем — только она и он. Больше никого.

Волшебство продолжалось недолго — из салона послышались голоса. Клара вздрогнула, очнулась и начала быстро пудриться.

Мальчик ужом проскользнул к окну в салон.

— Значит, господин Балтазар? Так и запишем?

— Почему бы нет.

Совсем молодой парень. Стесняется, крутит шляпу в руках.

— Я… понимаете ли… вообще-то… не посещаю такие места. Но вот уже второе оглашение, я уже, можно сказать, жених. И друзья посоветовали мне сначала попробовать… э-э-э… набраться опыта в искусстве Фрейи.

— То есть, если я вас правильно поняла, вы боитесь разочаровать вашу невесту?

— Вот именно! Именно так!

— Разумно. Я бы даже сказала, более чем разумно. У вас хорошие друзья, они дали очень дельный совет. Присядьте, пожалуйста. Ваша невеста сделала прекрасный выбор, она будет счастлива с вами. И не только в постели. — Она доверительно положила руку ему на запястье. — Сейчас я позвоню, и придет замечательная девушка. Мамзель Клара. Если она вам понравится, достаточно кивнуть, и я оставлю вас наедине. Вы хотели спросить что-то еще?

Юноша нервно помотал головой:

— Не… — Звучно проглотил слюну и повторил: — Нет, не хотел.

— Вот и прекрасно.

Подстилка дернула за шнурок колокольчика. Тихий мелодичный звон — и почти мгновенно появилась Клара. Элиас, как всегда, поразился произошедшим в ней переменам. Она улыбнулась гостю — скромно, даже застенчиво. Застенчивость особого рода, она будто стеснялась своего желания узнать его поближе. Желающий обучиться любовному искусству будущий муж уставился на нее чуть ли не с восхищением и смотрел довольно долго, пока не вспомнил про условие и кивнул. Потом кивнул опять, еще выразительнее, будто подтвердил — все замечательно, она мне понравилась.

Хозяйка неслышно исчезла.

Он словно глина в ее руках. Как бычок — покорно идет на привязи и не задумывается, куда его ведут — на пастбище или на бойню. Элиас уже не раз видел подобную сцену. Клара говорит с ним просто и в то же время двусмысленно, волнует и успокаивает, плетет призрачную сеть естественности и непринужденности. Ласково укладывает на канапе, словно играя, спускает панталоны и шепчет какие-то глупости — помогает унять волнение и стеснительность. Ложится спиной к гостю. Он судорожно вздыхает и зажмуривается. Клара выливает на ладонь несколько капель масла, смазывает его напрягшийся орган, вставляет меж бедер и начинает осторожно двигаться вперед и назад. Юноша настолько взволнован, что не замечает или не понимает обмана, стонет все громче и громче на пути к сладкой имитации смерти.