Читать книгу "Попаданка ледяного дракона - Любовь Свадьбина"

– Спаси!.. – его крик обрывается кашлем.

Ледяной воздух жжёт горло, Шурн не может выдавить ни слова – лишь хриплый, измученный кашель.

От прикосновения белого призрака прутья решётки осыпаются на пол. Шурн немеет, пялится на приближающегося ледяного мужчину. Тот поднимает зажатый в чешуйчатой руке листок с портретом Витории. Судорожные вдохи Шурна утопают в рычании гостя:

– Говоришь, видел её?

Шурн судорожно кивает, он готов признаться в чём угодно.

– Где?

Хватая ртом воздух, Шурн пытается ответить. Его валенки, тулуп, волосы – всё покрывается белым инеем.

– В-в доме н-некроманта Лаэра…

Ледяной гость закатывает глаза.

– Кто такой Лаэр?!

Ойкнув, Шурн кулем валится на белый от инея пол.

Ледяной мужчина не трогает его, просто смотрит. Минуту спустя Шурн, стуча зубами, рассказывает всё. И ледяной кошмар отступает вместе с холодом и изморозью, не удостоив Шурна даже попыткой его убить.

– Никому об этом ни слова, – голос ледяного посетителя разносится по пустующим камерам.

– Никому-никому! – сипит Шурн. – Я буду молчать, как труп!

Он в этом абсолютно уверен.

Собственно, он сдерживает слово: следующим его посетителям нет нужды выпытывать ответ. Мужчина с синими, как у Витории, глазами протягивает трясущемуся Шурну лист с её портретом.

– Где она?

И сразу же уходит, оставив поседевшего Шурна в полном недоумении.

Империя Эрграй, территории Фламиров, дом некроманта Лаэра

Странно настолько уютно ощущать себя с почти незнакомым мужчиной, с драконом, беглецом. Настолько… довериться.

Полулежу на постели, уткнувшись в жёсткую жилистую грудь Сарана, и ощущение правильности происходящего просто ломает всё внутри, словно рядом с ним я даже дышу иначе. Господи, только бы это не заканчивалось, только бы продлить это нежное и тревожащее ощущение единства…

Грохот на улице не вписывается в этот уют, так диссонирует с ощущениями, что кажется сном, некстати навязавшимся кошмаром. Но Саран взвивается, и очарование момента разбивается, хрустально звеня.

Нет, это не очарование – что-то другое хрустально потрескивает, пока Саран бежит к окну. Я бросаюсь следом, выглядываю из-за его плеча.

Гигантский белоснежный дракон сидит на том, что после его приземления осталось от каменной ограды. Хрустально звенит дом, стены покрываются инеем, белые кристаллики затягивают окна.

Изморозь расползается по полу, выбеливая его и коврик.

Саран мертвенно бледен, ошейник и браслеты на его коже никогда ещё не казались такими чёрными.

Я отступаю от наползающей изморози. Саран поворачивается ко мне. В следующую секунду я оказываюсь у него на руках.

– Ты должна затаиться, – он сбегает по лестнице. – Лежи и не шевелись, не дыши – у него острый слух, острое обоняние. Но ты не бойся, просто верь… что всё получится. – Саран проносит меня сквозь кухню и ставит возле окна, порывисто открывает его. – Возможно, тебя заморозит, но ты это переживёшь, теперь ты это переживёшь, оттаешь потом в тепле. Не бойся. И не позволяй сердцу стучать слишком быстро.

Дом хрустально звенит, промерзая. Я не понимаю – не хочу понимать и принимать, что всё закончилось. Саран выставляет меня в сугроб под окном.

– Ложись, душа моя, ложись и постарайся уснуть. – Саран, наклонившись, начинает рыть в сугробе яму. – И не бойся холода, он наш друг сейчас.

Я тоже начинаю копать. Я пряталась так, может, и сейчас повезёт? Руки не мёрзнут, Саран копает в одну сторону, я – в другую. Горсти снега, сверкая, рассыпаются в стороны. Саран работает быстрее.

Рык дракона сотрясает почти полностью побелевший из-зи изморози дом.

– Ты… что ты собираешься делать? – мои зубы стучат, но не от холода, а от страха за себя и Сарана.

– Не бойся, меня он не убьёт, я ему нужен.

Готова моя яма в сугробе – белоснежная могила. Падаю в неё, и от удара из лёгких вышибает воздух. А сверху уже сыплются сверкающие снежинки: целыми горстями, пластами, отдельными серебряными искорками – и закрывают небо, белое лицо Сарана, его потемневшие глаза… Зажмуриваюсь, не позволяя снежинкам лезть в глаза.

Внутри будто разверзается пустота. Чужой дракон на той стороне дома ревёт так, что дрожит мёрзлая земля под жёсткой подушкой снега под моей спиной.

Всё вокруг застывает. И вдруг снег начинает шевелиться, что-то пробирается ко мне… слепо тыкается в грудь, пытается забраться под сорочку. Чёрный глазастик, тактично прятавшийся от Сарана, приполз ко мне в момент опасности. Соскучился или просто боится замёрзнуть один? Не знаю, но когда он окутывает тело тонкой плёнкой, становится легче. Страх ещё мучает меня, но сердцебиение замедляется. Неужели сердце знает, что его громкий стук может стать для меня приговором?

Белоснежный дракон… наверное, это кто-то из семьи Сарана. Его отец?

Прислушиваюсь, но в навалившейся на меня тишине слышно лишь потрескивание мороза, да слабый стук сердца. И больше ничего.

Страх.

И.

Тишина…

***

Дом сковывает такой холод, что даже Саран мёрзнет. Шагая сквозь белые комнаты, он не сразу понимает, что причина охватившей его дрожи – страх. Животный ужас перед драконом, молча ожидающим его за дверями.

Но выйти надо – это единственный способ увести отца от Витории.

Толчком Саран раскалывает промёрзшую наружную дверь, хруст разносится в мёртвой тишине, как удар грома. Сверкание чешуи озаранского короля ослепляет.

Ноги не слушаются Сарана, но идёт он удивительно ровно. Огромная морда отца всё ближе, жжёт его покрывающуюся чешуйками кожу ледяным дыханием.

– Где она? – рокочет на драконьем король Элемарр.

Мысли Сарана истошно мечутся: «Откуда отец знает о Витории?» Но внешне Саран спокоен: как обычно, бури разрушают его только внутри.

– Кто? – даже голос не выдаёт тревоги.

– Ты знаешь! – король выдыхает на него, и Саран покрывается коркой льда.

Она сковывает грудь, не даёт вдохнуть. Саран дёргается, задыхается, перед глазами пляшут тёмные точки. Не сразу ему удаётся разломить лёд, он падает на колени и судорожно, хрипло дышит.

– Как… ты… узнал? – сипит он, продолжая шумно дышать, пытаясь придумать, что делать дальше.

– Где эта тварь? – рычит гигантский дракон.

И в следующий миг обрушивается всем недюжим весом на дом. Тот ломается легко, раскалывается, разлетается острыми сверкающими осколками. И Саран кричит. Он знает, что Витория жива, но кричит изо всех сил, катается по земле, царапает себя до крови. Орёт до хрипа, извивается, снова играя, на этот раз – дракона, потерявшего избранную. До одурения, до веры в то, что это случилось, потому что только поверив можно сыграть достоверно.